Элин сделала глубокий вдох.
— А когда пошла в полицию, попала на Рунара. Я бы сама с ней сходила, но она так вся сгорала от стыда, что никому ничего не рассказала сразу, я и не знала! Ведь Хольберг ей угрожал. Сказал, что, если она посмеет рассказать кому-нибудь, он вернется и такое с ней сделает! Поэтому она побежала в полицию, думала, там она будет в безопасности. Что ей помогут. Дадут ей убежище. И только когда Рунар вдоволь наигрался с ней, забрал у нее трусики и предложил все забыть, только тогда она пришла ко мне.
— Трусики бесследно исчезли, — сказал Эрленд. — А Рунар отрицал…
— Кольбрун сказала, что она передала их ему, и я клянусь, моя сестра никому в жизни не лгала. Я не знаю, как он вообще посмел это сделать. Я его вижу на улицах частенько, в рыбном магазине, в супермаркете. Я даже наскочила на него однажды, орала как одержимая. Не смогла сдержаться. А он! Глядел на меня, словно ему это нравится. Ухмылялся. Кольбрун рассказывала мне про эту его улыбочку. Он утверждал, что трусиков никаких никогда не видел, что ее заявление было такое туманное, что он решил, она пьяна, поэтому и послал ее домой.
— На него наложили взыскание, — сказал Эрленд, — но с него как с гуся вода, у него этих взысканий было — что волос на голове. В полиции все знали, что он чудовище не хуже любого бандита, но кто-то сверху его покрывал. До поры до времени, дальше дела пошли совсем плохо, и его выгнали.
— Сказали в итоге, что для открытия дела не хватает улик. Да, этот ваш Рунар был прав, Кольбрун надо было просто забыть про это, и дело с концом. Ну и конечно, она не пошла в полицию сразу, да еще, глупышка, вымыла и вычистила весь дом сверху донизу, особенно постельное белье — какие уж тут улики… Только трусики сохранила. Все-таки какую-то улику решила оставить. Бедняжка, думала, их хватит. Думала, глупышка, что достаточно будет рассказать правду! Хотела смыть с себя этот позор, не желала с ним жить. Да еще синяков особенных на ней не было, только кровоподтек на губе — он ей рот зажимал — и сосуд лопнул в одном глазу, а так ничего.
— Сумела она пережить все это?
— Что вы. Она очень была чувствительная, сестра моя. Нежная, хрупкая душа, самая приманка для разных подонков! Вроде Хольберга. Вроде Рунара. Они это сразу поняли, у них, у мерзавцев, нюх! Оба изнасиловали ее, каждый по-своему. Разорвали на части, как волки добычу.
Элин опустила глаза.
— Звери, звери!
Эрленд подумал немного.
— Как она повела себя, когда поняла, что беременна?
— На мой взгляд, разумнее некуда. Сразу решила, что с радостью сохранит и родит ребенка, несмотря на обстоятельства. Она любила Ауд всем сердцем. Они были так привязаны друг к другу! Сестра ухаживала за дочкой, растила ее! Все, что могла, делала для нее. Бедная девочка!