Две наши когорты стояли в Германии, мы уже понесли большие потери, одну когорту оставили как гарнизон в Эбораке, и бригантам ничего не стоило бы расправиться с нами, если бы пришла охота. Так что нас, идущих на север, осталось меньше четырех тысяч. А тут еще легат, как обычно, стал вопрошать богов, и священные куры заартачились и не пожелали клевать бобы. Ну мы и решили, что обречены, а когда выступают в поход в таком настроении, ничего хорошего не жди.
Уже наступила осень, почти с первых дней этот гористый край окутывал туман, и, пользуясь туманом, племена изводили нас наскоками. До настоящих схваток, правда, дело не доходило. Они, как волки, висели у нас на флангах, внезапно нападали на наш арьергард и пускали стрелы из-за каждой кочки с мокрым вереском, а после исчезали в тумане раньше, чем мы успевали вступить с ними в бой. А отряды, высланные им вдогонку, никогда не возвращались.
Спасти нас мог только такой легат, который сам умел бы воевать. Но наш легат бои видал только показательные, на Марсовом поле, и был до того заносчив, что не желал слушать боевых командиров. Так что к тому времени, как мы достигли старой ставки Агриколы на Северном Валу и устроили там базу, мы потеряли еще одну тысячу солдат – умершими или дезертировавшими. Старые укрепления разваливались, запасы воды давно истощились, а северные племена успели накопить силу. Варвары сидели под стенами крепости и выли, как волки на луну. Одну атаку мы выдержали. Потом скатили мертвецов в речку и, когда варвары отошли зализывать раны, выбрали оратора, пошли к легату и сказали: «Теперь мы постараемся договориться с татуированным народом, чтобы они нам дали уйти. Валенцию оставляем в их руках, нам на нее наплевать». Легат сидел в походном кресле, которое мы тащили за ним всю дорогу от Эборака, и поносил нас всеми бранными словами. Мы их, конечно, заслуживали, спору нет, но брань ему не помогла. Больше половины легиона взбунтовалось, и многие из моей центурии тоже. – Гверн отвел взгляд от огня и повернулся лицом к Марку. – Меня среди них не было. Клянусь Владыкой легионов! Я тогда еще не покрыл себя позором, еще держал в узде тех, кто оставался мне верным. Теперь до легата дошло, в чем была его ошибка, он мягче заговорил с легионерами, хотя они стали мятежниками, и поступил так вовсе не из страха. Он посоветовал им сложить оружие, которое они подняли против своего орла, и поклялся, что никого не подвергнет немедленной расправе, даже зачинщиков; поклялся, что если мы впредь будем выполнять свой долг, он по возвращении честно перечислит в рапорте и плохое, и хорошее. Как будто могла идти речь о возвращении! Но даже если б нам и был открыт путь назад, время обещаний прошло. С того момента, как когорты взбунтовались, об отступлении уже не могло быть и речи, все отлично знали, каков будет приговор сената…