– Казнь, – тихо проговорил Марк, когда Гверн запнулся.
– Да, казнь. Странно тянуть жребий из шлема и знать, что одна соломинка из десяти означает смерть, и того, кто ее вытянет, забьют камнями.
Так что все окончилось схваткой. Вот тогда и убили легата. Он был храбрый человек, хотя и глупый. Он вышел вперед без оружия, за спиной у него стояли знаменосец и безбородые трибуны; он обратился к толпе, призывал солдат вспомнить свою присягу и обзывал их шавками с Тибра. Тогда один из солдат ударил его копьем, и тут уж стало не до разговоров…
Через укрепления тучами повалили бритты довершать кровавое дело. К рассвету в крепости едва набралось бы в живых на две полные когорты. Остальные погибли. Не все, нет! Многие ушли через крепостной вал вместе с бриттами. Вполне вероятно, что они сейчас живут по всей Каледонии, как я, с местной женой и сыновьями.
Едва рассвело, твой отец созвал тех немногих, кто остался; мы все стояли на площади перед преторием с мечом в руке. Наспех посовещавшись, мы решили вырваться из старой крепости, ставшей смертельной ловушкой, и постараться донести орла до Эборака. Договориться с варварами и думать было нечего. Они нас теперь не боялись. К тому же у всех у нас жила надежда: если мы пробьемся с боем, сенат не сочтет нас опозоренными. Варвары той ночью пировали – так низко мы пали в их глазах. И пока они пьянствовали и бездельничали, мы выбрались наружу, спустившись по южному склону, и прошли мимо них незамеченными, благодаря темноте и туману. Впервые в жизни туман сослужил нам хорошую службу. Мы тронулись в сторону Тримонтия.
Варвары взяли наш след на рассвете и пустились за нами в погоню – просто так, потехи ради. За тобой когда-нибудь охотились? Мы шли целый день из последних сил, тяжело раненные падали и умирали. Мы слышали, как они стонали в тумане. Скоро я тоже свалился. Меня ранило, в рану можно было засунуть три пальца, мне было скверно. Но я бы еще мог идти, если бы не погоня. Погоня – вот что лишало сил. В сумерках, когда преследователи ушли подальше, я сделал попытку спастись. Заполз в заросли утесника и притаился. На меня чуть не наступил один варвар, но меня не заметили, и, когда стемнело и охота ушла далеко, я сбросил свою сбрую. Я ведь похож: на пикта? Это потому что я из Северной Галлии. Кажется, я брел всю ночь. А на рассвете забрел в деревню и упал на пороге первой попавшейся хижины. Меня втащили в дом и выходили. Мурна выходила. То, что я – римский солдат, их ни капли не смутило: не я первый переходил на сторону племен, да и Мурна защищала меня, как львица своего детеныша. – На миг в голосе его послышался призвук смеха, но тут же голос опять зазвучал резко и мрачно: – Несколько ночей спустя я увидел, как на север пронесли орла, с большой торжественностью – в сопровождении множества факелов.