...Остались позади мосты, причалы торгового порта.
Около часа ночи вышли в открытую часть Морского канала. Ночь была не по-августовски темной, небо покрыто тучами. Только когда мы подошли к точке поворота на курс, ведущий к северному фарватеру, фашисты открыли огонь. Но было уже поздно, мы быстро удалялись на север. Через два часа лодка ошвартовалась в Купеческой гавани Кронштадта.
В Кронштадте вторично провели размагничивание, приняли топливо, пресную воду и продовольствие, на рейде Купеческой гавани удифферентовали лодку. Наш комиссар П. П. Иванов вместе с редактором стенгазеты старшиной радистов Ф. Н. Галиенко выпустили «боевой листок» с последними известиями с сухопутных фронтов и разъяснениями задач лодки в предстоящем походе, подобрали дополнительный комплект книг.
Вечером 17 августа «Лембит» вышел с Большого Кронштадтского рейда и встал в кильватер БТЩ-210 (командир — капитан-лейтенант М.П. Ефимов). За нами шла Щ-309 под командованием капитана 3 ранга И.С. Кабо (комиссар лодки — старший политрук С.З. Кацнельсон).
Хотя наши лодки были в разных дивизионах, мы с Кабо постоянно встречались на командирской учебе в штабе бригады и, как мне кажется, быстро почувствовали взаимную симпатию. Исаак Соломонович Кабо, в отличие от меня, стал военным моряком задолго до войны. Он окончил штурманский класс военно-морского училища и сначала служил на лодке штурманом; в войну Кабо вступил уже имея опыт командования лодкой. Исключительно выдержанный, отлично знающий технику подводной лодки, он всегда уважительно относился к подчиненным, видя в них не слепых исполнителей команд, а активных участников боевой операции. Он верил в своих моряков, и личный состав лодки отвечал ему взаимностью. [156]
Кабо увлекался литературой, играл на скрипке, а иногда и выступал на вечерах самодеятельности...
Эскорт замыкали два «морских охотника». К шести утра мы благополучно пришли на рейд базы на острове Лавенсари и легли на грунт до темноты: днем авиация противника могла обнаружить лодку. На ночь лодки всплывали, их вентилировали и заряжали аккумуляторные батареи на якоре или у пирса. В одну из ночей мы также подошли к пирсу. Весь экипаж лодки по очереди смог сойти на берег подышать чудесным ночным ароматом соснового леса. Было тепло, тихо, изредка доносился крик какой-то ночной птицы, и ничто не напоминало о войне, кроме нескольких рядов проволочных заграждений на опушке леса у самой воды. Ночная прогулка хорошо успокаивала нервы, а они у всех были напряжены, хотя никто и виду не подавал. Я посидел один на большом, поросшем мхом гранитном валуне и выкурил трубочку. Еще раз мысленно проанализировал все курсы лодок, благополучно вернувшихся домой, и курсы, рекомендованные штабом бригады. Выколотил трубку о каблук, затоптал остатки тлеющего табака, трубку завернул в сшитый еще на Чукотке замшевый кисет — до возвращения из похода. На лодке в море я никогда не курил.