Теперь он уже убежденно защищал капитана, если Борис или старший механик нападали на него или по-своему расценивали его действия.
— С нашим капитаном мы не пропадем, — говорил он, когда приятели собирались в каюте покурить и Борис набивал трубку, беря табак из банки Афанасьева.
— Только под воду пойдем, — саркастически улыбался Борис.
— Не смей так говорить о нем, ты ничего не понимаешь! — возражал Афанасьев.
А Полковский, казалось, все делал, чтобы поддерживать свою репутацию обреченного.
Как-то пароход стоял в Керчи на ремонте. Пары были спущены, и Полковский мылся под холодным душем в ванном отделении своей каюты. Ему показалось, что в ванной темно, он открыл иллюминаторы и взглянул на берег. Рабочие убегали с причала. Захлебываясь свистом, «кукушка» тянула состав. В порту началась зенитная стрельба. Полковский стал намыливать голову.
После первого взрыва бомбы экипаж сошел на берег; и только тут заметили, что нет капитана. Афанасьев вновь поднялся на покинутое судно. Капитан мог быть только в своей каюте, Афанасьев направился прямо туда и еще с порога крикнул:
— Андрей Сергеевич! Бомбардировка! Предложено уйти в убежище!
Ему никто не ответил.
Гул моторов самолетов все нарастал. Судно от близкого взрыва содрогнулось. По корпусу и надстройкам забарабанили осколки.
Афанасьев зашел в каюту и услышал в ванной шум. Он открыл дверь и увидел под сильной струей воды голое тело Полковского.
— Андрей Сергеевич! — позвал штурман. — Идемте скорей. Бомбежка!
Полковский не ответил. Штурман растерянно стоял, прислушиваясь к новому взрыву за бортом, и не знал, что делать.
— Закройте дверь, — сказал Полковский.
Штурман вошел в ванную и стал раздеваться.
— Вы что это? — сказал Полковский, смывая мыло.
— Мыться, — сердито ответил штурман.
— Ступайте в убежище.
— А вы?
— Я месяц не мылся.
— Я тоже, — раздраженно сказал Афанасьев и небрежно бросил брюки на диван.
Полковский привернул маховичок и струя утихла. Только капли гулко падали в ванну.
— Сейчас же ступайте вон, — строго сказал Полковский.
Афанасьев покорно вышел из ванной. Уходя, он слышал, как вновь зашумел душ.
После бомбардировки Борис взял Афанасьева под руку и, проводив его на корму, иронически спросил:
— Ну?
Афанасьев вырвал руку и гневно сверкнул глазами:
— Второй штурман Назаров! Завтра к двенадцати часам подшкиперская чтобы была готова! Вы отвечаете головой.
— Есть, — ответил Борис, издевательски улыбаясь глазами. — Можно идти?
— Идите, — сказал Афанасьев и с тоской подумал: «Неужели он прав?»
В штабе флота о Полковском тоже сложилось нехорошее мнение. «Аджарии» стали поручать рейсы в менее опасные районы, где реже были возможны встречи с врагом.