– Карты есть? дай погадаю!
– Вы знаете я никогда не гадаю… у меня нет карт, – отвечала жилица, отворачиваясь.
– Ну, ну, не надо карт, я и так скажу: есть головушка, о молодице крепко думает; в парчу, в золото оденет красну девицу, пальцы перстнями уберет, – полюби только молодца… а?
И хозяйка так близко нагнулась к девушке, что та почувствовала ее дыхание и быстро отодвинулась.
– Что вы говорите? – сказала она с испугом.
– Что говорю? добра желаю тебе! человек пожилой – видел тебя, приглянулась; отчего же не сказать? сердце у меня доброе. Право, богата будешь и работать не станешь; а скажи одно словцо – и дело с концом…
– Оставьте меня в покое; я знать ничего не хочу! – отвечала жилица голосом, в котором дрожали слезы.
Хозяйка сдвинула свои рыжие брови, гневно открыла рот; но в ту минуту дети вбежали в комнату и разом крикнули: "Тетенька, вас барин чужой спрашивает!"
– Сейчас!.. Ну, посмотрю я, долго ли, голубушка, ты поломаешься? Сама попросишь потом, так уж не прогневайся – поздно будет!
И девица Кривоногова с достоинством удалилась.
Уже не раз она делала жилице своей такие предложения, но жилица упорно не хотела своего счастья, по выражению хозяйки. Знакомство жилицы с молодым человеком приняло серьезный оборот. Сначала поклоны, потом коротенькие визиты, наконец визиты продолжительные. Часто проходящие видели молодого человека, с жаром читавшего вслух книгу, и девушку, которая жадно его слушала, забыв работу. По воскресеньям у жилицы сбиралось довольно большое общество: Ольга Александровна – мать Кати и Феди, башмачник, иногда рыжая хозяйка и непременно всегда молодой жилец зеленого дома.
Недолго молодые люди наслаждались спокойствием; благодаря искусным сплетням девицы Кривоноговой злословие скоро разлилось по всему переулку. Частые слезы жилицы разрывали душу башмачника. Наконец он не выдержал: явился к молодому человеку, рассказал, как огорчают бедную девушку наглые сплетни соседей, – горячо говорил, что так или иначе нужно положить делу конец и поберечь доброе имя девушки.
– Я хозяйку прибью, да и всех, кто посмеет дурно говорить о Палагее Ивановне! – воскликнул молодой человек.
Читатель, разумеется, уже догадался, что девушка – наша Полинька, а молодой человек – Каютин.
– Вы не имеете права! – возразил башмачник. – Вас полиция возьмет.
– Ну, я жених ее – вот и все! я хочу жениться на ней! кто посмеет сказать дурно о моей невесте, а?
И взгляд Каютина сделался грозен. Башмачник побледнел, покраснел, с минуту стоял в нерешительности, потом быстро схватил руку Каютина.