— Какая к черту разница? — зло произнес он вслух, подобрал нож и вышел на улицу.
Легкий ветер приятно обдувал лицо. Он был горячим, но Майкл все равно радовался ему. Он почувствовал себя живым.
— Анна! — закричал Майкл так громко, как только мог. Это было бесполезно, но что здесь вообще имеет смысл?
— Майкл!
Голос был тихим и почти терялся среди других звуков, но Майкла сразу прошиб пот. Это она! Сомнений не было! Она ответила!
— Анна!
— Майкл, я здесь!
Несмотря на боль во всем теле, он, припадая на левую ногу, побежал туда, откуда доносился крик.
Анна сидела на ступеньке у одного из домов в глубине пуэбло. На нее было больно смотреть: лицо осунулось и стало каким-то серым, почти прозрачным, на бледной коже ярко выделялись темные круги под глазами. Она сидела, обхватив колени руками, и дрожала.
— Привет, — сказал Майкл и сел рядом.
Анна прислонилась к нему, и он обнял ее за плечи. Она плакала, беззвучно и без слез. Майкл покрепче прижал ее к себе и стал покачивать, как расстроенного ребенка. Ее тело было напряжено, будто она в любой момент готова было вскочить и бросится бежать, хотя Майкл сомневался, что у нее хватит на это сил.
«Это шок», — подумал он. — «С ней что-то произошло, и сейчас она в шоке. Шоковое состояние — это очень плохо!».
Он сидел, обняв ее, и терпеливо ждал. Медленно ползли минуты. По небу проплывали облака, ветер поднимал маленькие песчаные смерчи, которые носились между домами, сталкивались и исчезали. Через некоторое время Анна перестала дрожать. Ее прерывистое со всхлипами дыхание становилось все глубже и тише — она засыпала. Майкл сидел и качал ее, глядя вперед невидящими глазами. Голова Анны упала ему на плечо, и тогда он осторожно встал, поднял ее на руки и отнес к машине. Расстелив в просторном багажном отделении одеяла, он переложил Анну на них, а сам сел рядом и стал ждать.
Мысли его путались и все никак не хотели складываться в четкие образы, к которым он привык. В голове, взявшиеся откуда-то из глубин памяти, возникли слова: «Первый день, Майкл. Ты увидишь первый день!». Он не понимал, что это значит, и не знал, откуда взялась эта фраза. Не важно. Все не важно. Хотелось просто сидеть и смотреть вдаль, прислушиваясь к еле различимому дыханию Анны.
Он посмотрел на нее и почувствовал слабый укол под ребрами. Анна выглядела так, как будто из нее вытянули все соки и оставили одну оболочку. Ему стало жалко ее. Она была такой ранимой, беззащитной, и ему вдруг захотелось заботиться о ней и защищать ее. Такое чувство возникает, когда смотришь на маленького ребенка, в его чистые доверчивые глаза, данные ему природой как единственную защиту, и в то же время ее очарование, мягкая женственная красота вкладывала в это чувство ничуть не меньше. «Природа желает соединить нас», — подумал Майкл, — «потому что вдвоем легче выжить, потому что может быть потомство, которое приспособится к пустоши и будет чувствовать себя здесь, как дома. Закон выживания, ничего больше». Он криво усмехнулся. «Бред собачий!».