— Наверно, легко убивать, пройдя через все это.
Она пожала плечами.
— Наверно. Но мне кажется, что прошлое не только облегчило убийства, но и побудило меня убивать. Это же чудесно — уничтожать людей, которые уж точно заслужили смерть. У меня даже появился вкус к этому чувству. Помню, когда я застрелила Раджива Карамчанда…
— Так это ты застрелила его? — Карамчанд был президентом Индии, отдавшим приказ об атомной бомбардировке Кашмира. Его убийство так и осталось нераскрытым, несмотря на усилия множества спецслужб.
Лариса улыбнулась и кивнула.
— Так вот, когда я это сделала, то почувствовала себя точно так же, как в момент, когда увидела отца, падающего из самолета. Человек, принимающий на себя ответственность за жизнь и благополучие других людей, а потом предающий тех, кто ему доверился — мне и правда трудно представить худшую подлость. К тому же… — она перевернулась на живот и заговорила быстрее. — Подумай вот еще о чем: почему табу на убийство обладает такой силой? Это же нелепо. Политический лидер может послать людей на смерть, казнить их; руководители корпораций могут пойти на любое преступление ради прибыли — и при этом они неприкосновенны. С какой стати? Почему Карамчанд должен был чувствовать себя в большей безопасности, чем любой из его солдат или пакистанцы, которых он уничтожал? Почему глава предприятия, наживающийся на рабском труде, должен быть застрахован от ужаса, которым мучаются его работники? Убийства — единственный способ заставить этих людей чуть более серьезно подумать о том, что они творят. А заодно и остальные как следует поразмыслят, чьим приказам подчиняться и чему верить — словом, как раз то, чем мы сейчас занимаемся, разве нет?
Я взвесил ее слова.
— Да, с этим можно согласиться, — медленно ответил я. — Хотя я до сих пор не понимаю своей роли во всем этом.
Лариса обвила руки вокруг моей шеи, всем своим видом выражая довольство.
— Делать меня счастливой — разве этого недостаточно? — Но видя, что я продолжаю смотреть на нее вопросительно, она шутливо насупилась. — Нет? Ладно, — на самом деле Малкольму был нужен человек, умеющий создавать психологические портреты. Мы составили список кандидатов, и ты с твоим профессиональным опытом занял первое место в этом списке. А затем, — она прервалась, чтобы поцеловать меня, — затем, когда я увидела ту твою фотографию…
Когда она в следующий раз оторвалась от моих губ, я спросил:
— Но зачем вам психологические портреты?
— У нас очень разные противники, — прошептала она в ответ. — Их реакции зачастую совершенно непредсказуемы. Например, американцы, с этим их дурацким налетом на Афганистан. У них же были подозрения, что запись с Хальдуном — фальшивка. Мы даже сделали им несколько явных намеков. Но они пошли напролом. Малкольм хочет, чтобы ты попробовал прогнозировать подобные вещи. И, конечно, иногда выполнять работенку, вроде той, что сегодня, в туннеле…