Но вскоре очевидно суждено было пасть и ему, так как все уже и уже сжималось вокруг белое кольцо, и все наглее и смелее бороздили бесчисленные банды его окрестности.
Провода перерывались, маршрутные поезда летели под откос или останавливались перед разобранными путями.
Шла спешная эвакуация, хотя отправлять что-либо ценное поездами не представлялось возможности из-за бандитизма. Даже баржи приходили к Гомелю с продырявленными пулями бортами. Со всех сторон теперь, после жестоких боев, сюда подходили командные курсы Украины: Харьковские, Полтавские, Сумские, Екатеринославские, Черкасские и другие - всех родов оружия - для того, чтобы впоследствии сорганизоваться в железную "бригаду курсантов", которой и пришлось вскоре принять на свои плечи всю тяжесть двухстороннего Петлюро-Деникинского удара. Часто теперь по синему небу скользили куда-то улетающие и откуда-то прилетающие аэропланы. А по земле - тяжело пыхтящие бронепоезда, с погнутым осколками снарядов железом, срывались со станций и уносились на подкрепление частей фронта.
XXI.
Уже пятый день, как отбивается бригада курсантов, - отбивается и тает. Уже сменили с боем четыре позиции и только отошли на пятую.
- Последняя, товарищи!
- Последняя! Дальше некуда!
Жгло августовское солнце, когда измученные и обливающиеся потом курсанты вливались в старые, поросшие травой, изгибающиеся окопы, вырытые почти что под самым Киевом еще во времена германской оккупации.
- Вода есть? - еле ворочая пересохшим языком, спросил, подходя к Владимиру, покачивающийся от усталости Николай.
- На, бери!
Прильнув истрескавшимися губами к горлышку алюминиевой фляги, долго, с жадностью тянул тепловатую водицу.
Взвизгнув, шлепнулась почти рядом о сухую глину шальная пуля и умчалась рикошетом в сторону, оставивши облачко красноватой пыли.
- Осторожней! Стань за бруствер.
И опять напряженная тишина.
- Говорят, справа пластунов поставили.
- Много ли толку в пластунах. Два батальона. - Помолчали. Где-то далеко влево загудел броневик, и эхо разнеслось по притихшим полям. У-ууу!..
- Гудит!
Шевельнул потихоньку головками отцветающего клевера ветер и снова спрятался.
- Сережа! Пить хочешь?
- Дай!
Выпил все той же тепловато-пресной воды. Отер рукавом со лба капли крупного пота. Долго смотрел задумчиво в убегающую даль пожелтевших полей и вздохнул тяжело.
- Стасин убит?
- Убит!
- А Кравченко?
- Кравченко, тоже!
- Жалко Стасина!
- Всех жалко! Им-то еще ничего, а вот которые ранеными поостались! Плохо!
- Федорчук застрелился сам.
- Кто видел?
- Видели! Пуля ему попала в ногу. Приподнялся, махнул рукой товарищам и выстрелил себе в голову.