— Ваше сиятельство, я так польщен встречей, так польщен! — расшаркивался гость. — Я и помыслить не мог, что вы так скоро соблаговолите принять наше скромное семейство.
— Ну полно вам, герр Штайнберг, я очень рад встрече. Надеюсь, вы найдете здешние края приятными, — ответствовал граф с дружелюбной улыбкой.
На самом-то деле он терпеть не мог подобострастия, а к быстро нажитому богатству относился с подозрением. Да, предки аристократов тоже нажили деньги и титул в основном грабежом, разбоем и запугиванием крестьян, но то было еще в рыцарские времена. Значит, они грабили и запугивали более галантно. Не то что сейчас, когда общество классово расслоилось и совсем осволочилось.
— Всенепременно, ваше сиятельство. А кто этот прелестный ребенок? Госпожа виконтесса, позвольте представить вам моих детей.
Дети, прятавшиеся за его спиной, неохотно подошли.
— Мой сын Леонард. Он увлекается флорой и фауной.
— Микрофлорой и микрофауной, — поправил его мальчик.
— Микрофауна — это маленькие животные? — переспросила Гизела.
— Ну д-да.
— Как кролик?
— Как Amoeba radiosa.
— А это моя дочурка, — вмешался Штайнберг. — Надеюсь, госпожа виконтесса будет к ней благосклонна.
— Ну конечно! — сказал граф. — Давай, Гизи, покажи девочке наш сад.
Сад зарос так, что гулять по нему можно было разве что с помощью мачете. Но девочки послушно сделали книксен и отправилась продираться через бурьян. Поскольку графиня из-за болезни не могла покинуть свои покои, виконтессе приходилось выполнять роль гостеприимной хозяйки.
— Я Гизела фон Лютценземмерн, — приветливо улыбнулась она. — Очень рада видеть тебя в наших владениях.
— Берта, — буркнула девочка.
— Как поживаешь, Берта?
— Отвратительно.
— Эм… что?
Гизела привыкла, что окружающие отвечали «Спасибо, все чудесно» даже если в этот момент вервольф жевал им ногу.
— Это я в Гамбурге хорошо поживала. Но нет, отцу вздумалось переехать в эту… сюда. У вас тут есть Опера?
— Нет, но…
— Я так и знала, — сказала девочка с таким мрачным видом, словно все ее худшие опасения разом подтвердились.
— Какая хорошенькая шляпка! — Гизела сделала последнюю попытку завязать светскую беседу.
— Бери, если хочешь. У меня их так много, что я со счету сбилась.
Остаток променада девочки провели в тягостном молчании, и Гизела облегченно вздохнула, когда они вернулись в Парадную Залу. Там граф попросил ее устроить для гостей домашний концерт, и девочка сыграла на клавесине несколько мелодий эпохи барокко (именно в ту эпоху фон Лютценземмерны в последний раз потратились на нотную тетрадь).
— А ты музицируешь, Берта? — спросила Гизела, когда они спускались в столовую.