Так, всё, закрыли тему. Надо решать, что делать дальше.
Сумерки уже наступили. Всю ночь пробиваться к машине мне не улыбалось. Смысл? Чтобы уставшим, не выспавшимся и исцарапанным отправляться в дорогу? И хорошо, если вообще живым. Уж не знаю, какие тут водятся звери, но, догоняя интеллигентов, — а ведь я угадал! — видел на некоторых грибах вполне такие солидные следы от зубов. Это тебе не мыши или зайцы с хомячками. И, больше того, мне показалось, что кора с некоторых деревьев содрана отнюдь не женскими ноготками. Да и не думаю, что у дам самоназванных Медведей есть такая привычка. Другими словами, мне нужно находить себе ночлег.
Когда спина Большака перестала мелькать за деревьями, я практически повторил его маневр, обойдя удаляющуюся группу по дуге. Если не сказать, оббежав. Близко не приближался. Минут пятнадцать прошло, а они все шли тем же курсом, лишь слегка отклонившись к северу, обходя густой ельник. Поразмыслив с минуту, я решил, что они все же не замышляют дурного против меня. И двинулся в направлении горы, которую говорун обозначил как «лысая».
На самом деле это оказался глиняный холм. Из белой такой глины. Уже почти в темноте, обследуя окрестности своего будущего ночлега, я понял, что эта «гора», по крайней мере, с двух сторон — если все стороны считать за четыре, — окружена болотом. В моем положении это не самое плохое.
Прикинув нос к обстоятельствам, я решил не разводить костра, ограничившись выбором ночлега с таким расчетом, чтобы не подвергнуться внезапному нападению. Людей, животных — все едино. Порой мне даже кажется, что животные менее грешны и агрессивны, чем мои соплеменники. Во всяком случае, им не нужны дорогие костюмы и безумной цены украшения, за что — так или иначе — в размен идут человеческие жизни или, по меньшей мере, судьбы. Навидался я этого. Грязь, жадность, похоть. Хуже всего, что мои же друзья-приятели пытаются использовать меня в своих играх. Поэтому с такой готовностью езжу в командировки. Если не сказать, что бегу. Удираю, если угодно. Конечно, я об этом никому не говорю, не признаюсь, но, похоже, мое начальство об этом догадывается. Во всяком случае, эксплуатирует меня в этом смысле в хвост и в гриву. Но при этом я сохраняю отношения со своими — как и кого поименовать? — друзьями? приятелями? знакомыми? — нормальные отношения, практически всегда далекими от моих служебных обязанностей и возможностей. Кто только моими возможностями не пытался пользоваться! То еще испытание. Нет, на выезде все проще. И кто посмеет бросить в меня камень? Не зря в законе прописана норма, что прокурор (судья, следователь etc) не может заниматься делом человека, близкого ему по тем или иным признакам. От родственных до дружественных.