Старик сабей удивленно обернулся: странно, что в такой волнующий момент адмирал хананеев заговорил о пшенице.
— Это мой последний вопрос, — объяснил хананей, — во время продолжительных плаваний мы всегда осенью пристаем к берегу и сеем пшеницу. Хананей не может без хлеба.
— Если сейчас выращивать пшеницу или ячмень, соберешь одну солому, потому что слишком много воды с неба. Через два месяца начнется сухой сезон, тогда и сей. Эта земля родит любое зерно и любой плод, данный богами.
На палубах выстраивались матросы в белых, праздничных одеждах. Из трюма триремы торжественно вышел Ораз в лиловой мантии. Араб забеспокоился.
— Ты, старик, клялся своими богами и моими… — начал он.
— Я сдержу клятву.
В скалистые, усеянные рифами берега бились огромные валы океанского прибоя. Обильная пена металась меду волн, лепясь к камню и разбрызгиваясь хлопьями по обширной косе яркого кораллового песка.
Ораз взмахнул рукой. Слаженный хор грянул древний гимн Мелькарту.
— Прощай, сабей, ты помог нам. Пусть небо будет тебе домом, — адмирал склонил перед ним седую голову.
Когда он поднял глаза на Ораза, пленник был уже принесен в жертву, исчез в кипящих волнах. Альбатрос сорвал с подставки компас и бросил в воду.
Он выполнил клятву.
Гимн славил Ваала и просил взамен дорогой жертвы покровительство небожителей, дабы счастье не покинуло сынов моря в их трудном деле.
Неистово ревели африканские пингвины, рокотал прибой. Низкое, тяжелое небо грозило обрушить на землю потоки теплого ливня. Лодка разведчиков Агенора пробиралась вдоль грозных скал, купаясь в брызгах прибоя.
— Можно подумать, что Шартар-Дубина прячется в скалах, — сказал Анад, поражаясь тому, что в Ливии пингвины кричат ослиными голосами.
В лодке сидело человек десять добровольцев. Астарт правил кормовым веслом.
— Навались! — крикнул он и направил лодку в узкий проход, открывшийся в скалах.
Среди скал появились купы раскидистых деревьев — мохнатые стволы, густой подлесок из кустарников и низкорослых деревцев с огромными перистыми листьями.
Мореходы пересекли спокойную бухту (океанский вечный прибой остался за грядой скал) и вышли на берег. Рутуб и два матроса остались в лодке, остальные полезли по крутому откосу.
С высоты утеса финикиянам открылась лесистая долина. Необозримое море зелени прерывалось зеркалами озер. Несколько травяных конусов приютилось на опушке пальмовой рощицы совсем неподалеку.
— Должно быть, хижины, — сказал Астарт.
— Слава богам, наконец-то люди! — воскликнул растроганный Фага. — Я было решил, что в стране зинджей нет ни одной живой души.