— Прощай, Мбита! — крикнул он.
Она вздрогнула, что-то прошептала. Затем вынула из мочки уха знаменитую серьгу и бросила в Астарта. Серьга не долетела до пироги и со слабым всплеском ушла в воду. Она торопливо бросала в воду все, к чему касались его руки, — свои браслеты, копье, с железным наконечником, потом подбежала к ливийцу, недоуменно взирающему на нее, схватили его вьюк с финикийским луком, одеялами, снастями и все это полетело в воду.
"Правильно, Мбита, пусть старое не путается под ногами. А зиндж настоящий мужчина. Любой хананей на его месте бросился бы в воду спасать имущество".
Девушка сидела на берегу у самой воды, спрятав лицо в ладонях.
Кричали стрижи, журчали речные струи, и солнце злорадно впивалось в тело. Сильный приступ озноба сдавил в ледяном кулаке мозг. Астарт потерял сознание.
Астарт жадно пил прохладную жидкость, настоенную на ярко-желтых древесных опилках. Вокруг сидели на корточках люди, вымазанные с ног до головы красноватой глиной, и смотрели ему в рот. Эти дружелюбные запущенные грязнули вернули его к жизни своим чудодейственным настоем.
Женщина с отвисшей нижней губой, проткнутой замысловатым украшением из древесины железного дерева, еще и еще подливала в чашу. Астарт пил, захлебываясь и кашляя, и приятное ощущение силы наполняло все тело.
За пологими бурыми холмами взметнулся дымный смерч: горела выжженная солнцем саванна. Светило, багровое и гневное, купалось в клубах дыма и пепла, вздымаемых знойным воздушным потоком. Пальмы стояли с покорно поникшими кронами.
Чем ниже опускалось солнце, тем беспокойней становились люди. Наскоро поужинав немудреной пищей, они расползались по своим норам в холмах. Заброшенные хижины из тростника и пальмовых листьев стояли совсем недалеко, на берегу реки. Астарт ничего не понимал.
Его втиснули в одну из таких нор, отполированных телами. Следом набилось целое семейство. К полуночи он почувствовал, что задыхается. Привыкшие к столь странному образу жизни ливийцы преспокойно спали.
С первыми лучами солнца плетеные и кожаные щиты, плотно прикрывавшие входы в земляные убежища, вываливались наружу. Все племя выползало на свежий воздух.
"Вот почему они все такие тощие и грязные!"
Ливийцы столпились у деревьев, приглушенно, с опаской переговариваясь. Астарту с трудом втолковали, что всесильный бог унес женщину, которую специально для него оставили под пальмами. Раз в три дня бог приходит за жертвой и, если ее нет, разрывает когтями норы и вытаскивает людей.
Астарт внимательно осмотрел место жертвоприношения: всюду груды костей, очищенных стараниями гиен и омытых ливнями. Видя любопытство гостя, старый вождь отвел его чуть в сторону и ткнул пальцем в землю. У Астарта волосы встали дыбом. То был старый, засохший след кошачьей лапы, превышавший размерами отпечаток слоновой ноги.