Но один парасхит вдруг захлебнулся на высокой ноте. Потом начал пятиться, выпучив в ужасе глаза, и наконец свалился в раскрытый саркофаг. Другой уставился на улыбающегося покойника, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, и уронил на ногу бронзовый нож, которым потрошат трупы. Но и глубокая рана на заставила его шелохнуться. Из саркофага неслось громкое икание.
Астарт медленно сел, свесив ноги со стола.
— Я за вами, — сказал он, в загробном мире вас ждут. Кого-то вы скверно просмолили и на вас точат бо-ольшой зуб.
Парасхит прислонился к стене, чтобы не упасть. "Придется просидеть здесь до темноты", — решил Астарт и закрыл низкую дверь на засов.
…Наследственный князь Иму-Хента, восемнадцатого нижнеегипетского нома, возлежал на мягких подушках. Несколько женщин играли на систрах, лютнях и арфах. Наследник совсем не походил на убитого горем сына. Ел пригоршнями плоды земляничного дерева и шутил с музакантшами. Он был молод, умен, самоуверен, умел обращать любое обстоятельство, даже неблагоприятное, себе на пользу. Чтобы не потерять права наследства, он выбился в чиновники: после реформ Саисской династии во главе номов Египта встали люди чиновничьего сословия. Отпрыск редкого номарха получал по наследству скипетр нома. Этот получил.
Неожиданно женщины с визгом бросились из зала. Молодой номарх поперхнулся и зашелся кашлем. Лопнули, застонали струны — кто-то наступил на арфу.
В оконном проеме мелькнула гибкая фигура. Опустившись на руках, человек спрыгнул прямо на подушки и оказался симпатичным финикийцем в одной небедренной повязке без оружия.
— Извини, господин, я нарушил твой покой. Вот мой выкуп за сидящих в яме. — Астарт протянул самый дорогой и красивый последний перстень Ларит.
Лицо номарха приняло обычный розовый оттенок. Он взвесил на ладони перстень.
— Просишь за лекаря, который убил моего отца?
— И за невинных его спутников.
— Но они убили моего отца!
Два молодых человека пристально смотрели друг другу в глаза.
"Но ты рад этому убийству", — говорил взгляд финикийца. "Но ты можешь принести более того, что принес", — отвечали глаза египтянина.
В зал ворвались вооруженные слуги. Номарх властным жестом выгнал их вон.
— Ты поступаешь разумно, обращаясь ко мне. Здесь только я властен даровать жизнь и смерть.
— Я наслышан о твоем добром сердце, господин, — нагло солгал Астарт.
— Я добр. Но не люблю воров. Этот красивый перстень принадлежит царю Библа. Его знает весь просвещенный мир, и я обязан отослать его хозяину.
Перстень никогда не принадлежал царю Библа. Это знали оба.