— Все будет в порядке, — сказал он наконец. — Скоро придет медсестра. Мы скажем, что Киту лучше, и он уже пошел на занятия.
Чабб выработал план. Иногда Кит уходил рано и занимался фехтованием один. Он скажет остальным мальчикам, чтобы они подтвердили его слова. Они будут весь день прикрывать Кита. Скажут, что он занимается фехтованием, а потом греческим.
— Но завтра ему нужно вернуться, — сказал Чабб.
Саймон утвердительно кивнул.
Чабб теребил свою манжету.
— А настоятель… не причинит ему вреда?
Саймон покачал головой, широко раскрыв глаза.
— Ты увидишь Кита? — спросил Чабб.
— Не знаю.
— Сходи к нему. Скажи ему — скажи, что я сожалею.
Саймон понурился. Он не доверял Чаббу. Когда он поднял глаза, тот уже выходил из дортуара.
Остаток утра прошел как в тумане. Саймон съел завтрак, не ощущая вкуса еды и слушая, как Чабб объясняет директору, что Кит уже ушел в церковь. Он лгал гораздо лучше, чем Саймон, и директор, по-видимому, поверил ему. Потом все пошли в церковь на утреннюю молитву, и мальчики замолчали один за другим, когда голос Саймона воспарил ввысь. Затем регент задержал Саймона, чтобы прорепетировать его соло. Он был очень рассеянным и допустил несколько ошибок, так что регент заставил его пропеть соло несколько раз.
— Ave, ave, verum corpus…
— Да что с тобой сегодня такое? — спросил регент, потеряв терпение. — Хорошо, достаточно. Будем надеяться, что завтра ты споешь лучше.
Саймон мог думать только о матери. Когда он ее увидит, то скажет, что никогда не вернется в школу. Он больше никогда не расстанется с ней. Как только регент его отпустил, он выбежал из церкви. Мимо прошло несколько женщин, направляясь на рынок, но среди них матери не было. Саймон стоял у церковных ворот, сжавшись, как пружина, и высматривал мамино лицо.
Мари приснился странный, яркий сон. Роза, Королева Цыган, протягивала ей шарф, который когда-то дала Мари. Он был украшен множеством ярких монет.
«Мариза, — сказала Роза, которая всегда так ее называла. — Это монеты твоего сердца. Одна — для Тобина — это был сын Розы, — одна для твоего отца, одна для твоей сестры…» С этими словами она бросала каждую монету в стакан с водой, и, прежде чем коснуться воды, монетка превращалась в слезу и потом растворялась. «Одна для меня, — добавила она, улыбнувшись. — Одна — для каждого из мужчин, которых ты знала…» Несколько монет упали в стакан, превратившись в слезы. «А вот эта, — сказала Роза, поднимая монету, тусклую, как олово, — цвета мужчины, с которым ты сейчас. Эта последняя монета, которую ты истратишь. Найди ей хорошее применение».