Церковь была полна, и звериный дух конгрегации проникал даже через перегородку для хора. Новый проповедник из Сэлфорда вел первую службу. Это был низенький, не располагающий к себе мужчина, который не был облачен в рясу священника. Он разгуливал среди конгрегации, и его не было видно. Кит попытался сосредоточиться, потому что завтра его будут опрашивать по этой проповеди, но мысли его перескакивали на предложение настоятеля. Что бы оно могло значить? У него и так уже было несколько дополнительных часов занятий с целью добиться стипендии в Оксфорде; кроме того, были еще и дополнительные уроки по фехтованию, поскольку король издал указ, согласно которому все ученые должны искусно владеть шпагой. Хорошо Чаббу, чьи родители будут платить, но за стипендию Кита школе придется выложить сорок фунтов, так что директор был исполнен решимости, чтобы Кит поступил.
Словно почувствовав, что Кит думает о нем, настоятель встретился с ним взглядом, когда поднялся, чтобы прочитать свою часть службы. В его глазах был иронический блеск, как будто он знал, что у Кита на уме. А когда он направился из алтаря, то слегка наклонил голову, как будто говоря: «Скоро увидимся».
«А вот и нет, если только я замечу тебя первым», — мысленно возразил Кит, хотя если тот пошлет за ним, идти придется.
Наконец началось причащение, и хор тоже поднялся, хотя было известно, что проповедник из Сэлфорда это не одобряет и запретил бы всякое пение в церкви, если бы мог. Если бы этот хор запретили, невелика была бы потеря, подумал Кит: не больно-то они хорошо поют. Амос Тернер, который пел в хоре более шестидесяти лет, оглох и всегда отставал в пении от остальных. Чарльз Ли, крупный сонный человек, совершенно непохожий на своего жилистого брата, по-настоящему храпел, сгорбившись над своей псалтирью.
После причастия конгрегация потянулась из церкви, зазвонили колокола, и прибыла следующая конгрегация. Весь день шла церковная служба. Пламя свечей дрожало в воздухе, как листья в лесу. Время от времени нагар со свечи падал на бронзовый подсвечник, и нота, подобная колокольной, сливалась с завываниями ветра под дальними сводами, а голоса молящихся заглушали эхо. Зеленоватый свет мерцал в окнах, тускло освещая лица собравшихся. От дыхания образовывался пар — совсем как у лошадей в стойле.
Когда закончилась последняя служба, у Кита разболелась голова, и стало как-то беспокойно в животе. Он знал, что это означает, но не с кем было поделиться. Ему удалось ускользнуть от Чабба, и, вернувшись в дортуар, он улегся на свою кровать. Но едва он успел начать читать «Краткое введение в грамматику», как в комнату ворвался Чабб.