— Вот и все. Теперь он опять будет без колес.
— Почему?
Я потрогал низенькие толстенькие колеса и сразу все понял. Хитроумный Буслай изготовил их из баббита, за которым я припожаловал.
Он заполнил расплавленным металлом круглую жестяную банку, а потом слесарной пилой порезал банку, словно колбасу, на равные доли-колеса. Колес получилось восемь штук. Все они теперь стояли на месте — четыре слева, четыре справа, — я опять их потрогал и сказал:
— Жалко.
— Мне самому жалко, — насупился Женька, достал с полки коробку от детского конструктора, вынул махонький гаечный ключ и принялся отвинчивать колеса.
— Может, не надо? Может, в мастерской обойдутся? — придержал я Женькину руку.
— А если не обойдутся? Тогда, выходит, из-за меня трактор не починят?
— Почему не починят? Все равно починят. А про тебя и знать никто не будет.
— Зато я сам теперь знаю! — нахмурился Женька и решительно одно за другим стал снимать с паровоза колесики.
Он сложил их высокой стопой, приказал мне подняться и опрокинул стопу в карман моего пальто. Карман сразу огруз, пальто перекосилось.
— Забирай. Тут не на один подшипник хватит.
Я стал застегивать пальто на все пуговицы, сказал:
— Ничего, Женька. Может, колесики мы потом какие-нибудь другие придумаем. Не хуже этих.
— Ладно, ладно, — притворился Женька веселым и задвинул ногой в угол бесколесный паровоз. — Дело сделано. Вот только жаль, если новых колес не будет, то не с чем ехать в Ленинград.
— Куда ехать?
— В Ленинград. Во Дворец пионеров. Говорят, там есть такая детская выставка, где принимают всякие модели и даже премии дают. Даже путевки в Артек.
— Ты в уме? Какой тебе Ленинград? Какой Артек? Война же.
— Война кончится. А когда кончится, я сразу паровоз в чемодан, и — в Ленинград. С Тоней в одном поезде!
На меня словно потолок рухнул. Я даже пригнул голову и говорю хриплым, неизвестно откуда взявшимся басом:
— С кем, с кем в одном поезде?
— С Тоней. А что?
— Да нет, — говорю, — ничего. Ты сам про Ленинград надумал или Тоня тебя туда позвала?
— Пока сам. Я ведь модель эту толком и не достроил. А вот когда дострою, тогда и Тоне скажу. А что? Неладно что-нибудь? Так ведь я, Ленька, если путевку в Артек и получу, я ее Тоне отдам. Пусть она там от войны отдохнет, от нашей голодной житухи.
— Отдашь? Тоне?
— Отдам. Тоне.
— Ну, ясно. Вопросов больше нет. Отдавай, действуй!
— Да что с тобой, Ленька? То был человек человеком, разговаривал, улыбался, а теперь как мышь на крупу. Живот, что ли, схватило?
— Ничего не схватило. Домой пора. Отдергивай занавеску!
Вот так и оборвалась наша встреча. И это все из-за Тони. Не помяни Женька Тонино имя, ничего бы и не произошло.