В обход черной кошки (Вульф) - страница 15
«Мне тоже интересно было бы все это посмотреть!» «А мне еще «интереснее» было потом, на юбилейном Июльском диспуте в Бестужевке, когда я вдруг попросила слова. На этих дискуссиях неизменно муссировалась мысль о России, которую мы потеряли, когда казаки убили наших вождей. Каждый готовил реферат, фантазировал в меру своей эрудиции и фантазии. И тут ведущий сказал: «А сейчас наша Марина поделится своими мыслями о вероятных путях развития России.» Тишина настала полнейшая. Ведь я до этого ни разу не выступала, как ни просили комсомольцы. А тут вдруг выхожу и громко говорю, едва живая от волнения: «Мне стали знакомы некоторые факты, которые вообще исключают мое дальнейшее пребывание в коммунистическом движении… Если бы Ленин выжил и мы победили бы в 1917, то…» После этого я наговорила такое, чего не позволяли себе самые оголтелые антикоммунисты. И кому наговорила! И с какой уверенностью и ненавистью к родному движению всех присутствующих, их родителей и дедов!.. Естественно, меня в ту же минуту отлучили от всего, что связано с партийной кассой: от образования, от отцовской квартиры, от пенсии. Никто и не подумал ознакомиться с этими видеокассетами. Я потеряла все. Взамен остался нищий и нелепый новый знакомый, этот Фридман. С его ужасной информацией об истории параллельного мира, разрушившей мой собственный мир, такой понятный до рокового знакомства. Надо сказать, что его в нашем мире все только восхищало. Даже самые очевидные мерзости СШР не производили на моего странного спутника никакого впечатления. Например, он как-то попросил меня провести его в самый лучший книжный магазин в столице — Дом русской книги. Я там часто бывала с папой. Нам всегда помогали найти все, что нам надо. Но тут такой обычно любезный толстомясый приказчик со значком-свастикой на лацкане фрака посмотрел пристально на этого Фридмана, потом, как на незнакомую, посмотрел на меня и пригласил нас к выходу. А там плакат, которого я до того и не замечала: «Армяшек, татарву, хохлов и прочую жидову просят не беспокоиться. Наш магазин — для русских. Магазин для прочих — на Кирочной. Спасибо.» Фридман только пожал плечами под своим нелепым плащом. Вам и это интересно?…»
«Еще бы! Я и сам могу вам кое-что рассказать об этом же Доме русской книги. И меня всегда принимали там с особым почетом. Но как-то я привел туда коллегу-негра из Северо-американских Соединенных Штатов. Приказчик вежливо попросил чернокожего профессора удалиться. Мол, расисты есть и в Америке, а в Петрограде полно книжных магазинов для терпимых покупателей. «Поймите, — говорит он иностранцу, — у нас тут своя клиентура, исключительно чистая публика. Приход сюда чернокожего она может воспринять только как провокацию. А мы против всяких скандалов, мистер, нам репутация дороже. Поэтому вам лучше бы на Кирочную. Там ваши любезные жиды ничуть не хуже магазин держат.» «Надеюсь, вы понимаете, — говорю я вызванному хозяину, что и я у вас больше ничего не куплю?» «Что делать, князь? У нас свободная страна, а жиды торгуют книгами без всяких ограничений…» Спустя несколько дней проезжаю я по Литейному и вижу у магазина пикет коммунистов. Ну и, к их изумлению, становлюсь с ними в ряд. «Почему пикетируем?» «У них презентация книги Гитлера. Ждут автора.» «Вы с ума сошли! Он что, еще жив?» «Нет, конечно. Книгу презентует как бы его соавтор. Новая версия: «Майн Камф — в России». «Ага, тогда стоит его не пустить. И в магазин, и, главное, в Россию.» «Вот именно…» Тут подъезжает бесконечный кортеж, на проспект высыпают фашисты и, без предисловий и претензий, стали дубинками нас оттеснять. Впрочем, и коммунисты, тоже без единого выкрика тотчас включились в привычное действо, для того и пришли… Началась общая свалка, кругом телекамеры. Ну, мой образ жизни редко позволяет оттянуться по-мужски, колочу по всему, к чему прицеплена свастика. Пожилой геноссе-автор терпеливо ждет вдалеке окончания этого русского безобразия, покуривая сигару, полиция воет сиренами. Все было более-менее пристойно, пока вдруг не раздался выстрел. Тут из-за крыш появился и завис над свалкой полицейский вертолет, поливая нас всех слезоточивым газом, стрижом промчался вертолет коммунистических сил самообороны с пулеметами, а в дымное облако влетели бронетранспортеры нацистов. Пожарные машины смели нас всех к стене Дома русской книги, прямо под ноги респектабельных постоянных клиентов, что пробирались прочь из магазина гуськом за спинами полицейских. Конечно, тут общее изумление: среди окровавленных расхристанных коммунистов, подумайте только, князь Андрэ из Путиловского Центра!.. Шарман… Очнулся я в госпитале с забинтованной головой. Выяснилось, что стреляли анархисты, что они задержаны, что убитых, к счастью, нет. Правые и левые, возбужденно хохоча, дружно пьют в общей палате водку. «Не барское это дело, — говорит мне шустрый, похожий на еврея, парень со свастикой на рукаве. — Теперь вот вас запросто со службы попрут. Неужели вам лакеев мало, некому, кроме как нам, морду бить…» Но обошлось. Путиловское «Слово» в интервью с графом Василием подчеркнуло свободу нравов руководителей концерна, американцы восхищались русским князем, вставшим на защиту негров. Владлен Сикорский в интервью «Правде» осторожно похвалил смелость представителя аристократии, одного из ближайших советников классового противника, выразив уверенность, что все честные люди России…»