На пороге появилась Светлана с чашечками кофе на подносе. Кирилл сел в старенькое, выцветшее кресло и с удовольствием отметил, что кофе сварен великолепно.
«Все-таки очень важно, кто приготовил, и кто подал», подумал он, украдкой поглядывая на стройные ноги Светланы.
Через полчаса они с Павлом опять пили кофе, только уже в «Метрополе». Как и предполагал Павел, худая фигура Соланж неожиданно возникла на горизонте…
«He мешало бы поближе познакомиться с личной жизнью Виктора, — размышлял Кирилл, сидя перед экраном компьютера. — А для этого надо встретиться с горничной семьи Усовых. Как же ее зовут?.. Вадим мне говорил… старинное имя такое… А! Ефросинья…»
Кирилл отвлекся от работы.
«Что же получается?. Павел ездил в Барнаул, Софья ездила в Барнаул… — он усмехнулся. — Поговорив с ней, я, конечно, получу такое же четкое объяснение причины ее появления там, как и от Павла…»
На мозаичном полотне мысленно складываемой Кириллом картины появилось новое действующее лицо — Поль Бодэн. Эта фигура сразу привлекает внимание и вроде бы в полной мере освещена, но этот свет обманчивый, ложный. Яркий луч выхватывает только холодную маску лица, под которой, несомненно, кипят страсти. Столь неожиданная, не вяжущаяся с обликом Поля любовь к Светлане… Завещание, которое, без всяких сомнений, будет связано с ним, поскольку адвокат уже
поставил в известность Вадима о желании Виктора вскрыть завещание только в присутствии брата, а это, понятно, неспроста. О чем же все-таки говорили братья на своей последней встрече в Барнауле?
Кирилл машинально открыл папку и пробежал глазами двадцать фамилий пассажиров контрольных рейсов.
«Личности троих я уже выяснил: господин Еремин, летавший на похороны; известная художница и любовница погибшего Софья Бахматская, уверявшая меня, что рисовала донские просторы, в то время как была в Барнауле, и брат Усова, Поль Бодэн… А не мог ли этот Поль Бодэн, ловко изменив свою внешность, оказаться одним из туристов?.. — спросил себя Мелентьев. — Да, необходимо проверить всех пассажиров контрольных рейсов, чтобы окончательно сосредоточиться на уже знакомых мне действующих лицах».
Кирилл прикрыл ладонью уставшие глаза и попытался расслабиться. Тщетно! Лихорадочное состояние, охватившее его, побуждало действовать и беспрестанно размышлять, потому что он уже почувствовал, что стоит только заглянуть за нужную грань сверкающего обманчивым светом зеркального лабиринта, как все станет ясно. Казалось, еще совсем немного, еще один шаг, одна оригинальная, нестандартная мысль — и он увидит лицо преступника. Его отражение однажды как