Письмо
„Привет, Москва!
Здравствуй, товарищ Юра! Как у тебя дела? Как литинститут? Ты знаешь, я все чаще перестаю жалеть, что не поступил…
Сейчас работаю на окраине города, директором небольшого кинотеатра. Кинотеатр сиротливо ютится на крохотной площади напротив конечной остановки троллейбуса номер девять. Вокруг площади за разношерстными заборами зеленеют фруктовые деревья, а среди них гнездятся густо облепленные солнечными зайчиками одноэтажные дома частного сектора. Все это называется „Лесной поселок“…
Мой кинотеатр в два этажа: на первом — кабинет директора, большое и малое фойе, касса, гардероб, зрительный зал на двести мест и туалеты; на втором — кинопроекционная, две подсобных комнаты для работы со зрителем и библиотека бетонного завода, что расположен неподалеку. В библиотеке с десяток тысяч довольно потрепанных и пыльных книг, ее посещают в основном дети и старики. А вот маленькую, с бегающими колючими глазами библиотекаршу часто посещает подруга, лет на двадцать младше ее.
Если какому-нибудь пытливому кинорежиссеру или киносценаристу захотелось бы узнать об истинной популярности своего фильма в провинциальном, так сказать, масштабе, то ему лучше всего было бы посетить мой кинотеатр, разумеется, после того, как его фильм откатается на центральных экранах города и наконец начнет демонстрироваться у меня, а это — через три-четыре месяца. Как правило, если это плохой фильм, то на сеансах — одни завсегдатаи: наркоманы, проститутки, пьяницы, бездельники и просто хулиганы. Хороший фильм, — аншлаг в зрительном зале и начальствующие и подхалимные голоса из трубки телефона на моем рабочем столе по поводу билетиков.
В штате кинотеатра два киномеханика: один — я, бывало, заставал его врасплох, — прильнет к какой-нибудь двери ухом или выглядывает из-за какого-нибудь угла, — лысый, уступчивый и молчаливый; другой — руки в брюки, в надменных поворотах лица, со змеиной улыбкой на губах. Первый во время сеанса всегда в кинопроекционной. Второй — бродит из угла в угол по этажам, коридорам и фойе или околачивается в зрительном зале: глазеет на экран, укоряет в чем-то контролера, или напарника Кирилыча, любителя выпить. Самого же зовут Палыч, надсмотрщик, как я его окрестил про себя. В штате две уборщицы — обе пожилые женщины, очень уважающие меня: Марина Ивановна веселая, поджарая, невысокого роста, с озорными шутками и народными присказками, в молодости — участница художественной самодеятельности. Лидия Ивановна — отзывчивая, говорливая и до слез чувствительная ко всему и ко всем вокруг, еще скажу о контролере, а точнее, о контролерах. По штатному расписанию у меня муж и жена: мужиковатая, разворотливая баба и муж длинный и худой, с широким размахом плеч, с отвисшими губами, с виду тихий и улыбчивый, официально похаживает на чай к библиотекарше на правах ее кума…