Атмосфера за столом была непринужденная. Смех, шутки, темы выходили за грань традиционной застольной беседы, заражали остротой, провокационностью. Разговор сопровождался откровенными взглядами, многозначительными улыбками – в общем, все было именно так, как и должно быть, когда собирается группа независимых, не обремененных бытом молодых людей обоего пола, да еще с богемными привычками.
Рассел казался неотъемлемой частью этого молодежного сообщества – он не меньше других шутил, хохотал над шутками других, поддерживал самые шокирующие высказывания. Вот только его зрелый возраст, редеющие волосы, выпирающее брюшко, усталое, в морщинах лицо, здесь, сейчас, в присутствии молодых, здоровых и беспечных людей особенно бросались в глаза и вызывали ощущение чего-то противоестественного, ненатурального.
И тем не менее вокруг него существовал очевидный ореол, некое поле обожания. Нет, никто не льстил ему, не поддакивал, просто девушки краснели, когда ловили на себе его взгляд, глаза их невольно раскрывались шире, казалось, еще немного, и дыхание собьется. Впрочем, молодые люди тоже смотрели на него с обожанием, – так, наверное, подумала Элизабет, и должны относиться ученики к учителю. Когда он начинал говорить, в комнате становилось тихо, да и говорил он умнее других, шутки его были чуть тоньше, аргументам трудно было возразить, он как бы подводил черту, завершал тему.
Разлили вино, пошутили конечно же по поводу юного возраста Элизабет, решено было закон не нарушать и вина ей не наливать. Вместо вина налили сок, долго смеялись. Подняли бокалы, кто-то сказал «чирс», кто-то «салют», кто-то предложил засчитывать Элизабет каждый день за три, чтобы она скорее догоняла остальных.
– У нас тут главное не быть трезвым среди пьяных и пьяным среди трезвых! – крикнул ей с противоположной стороны стола Пол.
Посчитали, сколько должно пройти времени, оказалось, что все равно долго ждать. Тогда увеличили пропорцию: день – за неделю. «Ведь здесь за день научишься тому, на что обычно требуется неделя», – засмеялась девушка, сидящая через два места слева, и задорно подмигнула Элизабет. Снова подсчитали, оказалось, что все равно долго.
– А то на одном соке здесь долго не продержишься, – захохотал другой парень, кажется, его звали Дэвид.
– Почему? – засмеялась в ответ Элизабет. – Он мне нравится, я такой никогда не пила. Из чего он сделан? – Она чувствовала себя необыкновенно легко, непринужденно. Все ей пришлось по душе – и загадочный дом, и ребята, веселые, доброжелательные, красивые, и Рассел, которого, смотри-ка, как сильно любят, который, оказывается, такой известный, богатый и нисколько этим не кичится. – Так из чего сок сделан? – повторила она, пытаясь перекричать общий гул голосов.