— Ты получишь все это, когда меня не станет. — Когда тебя не станет! — усмехнулся Сареван. — Все подписано и запечатано твоей собственной рукой. Дар, и бремя, и проклятие, и ничего из этого не добыто мной. Неужели я так мало для тебя значу? Ты хоть немного думаешь обо мне? — Я думаю о целом мире для тебя.
Сареван дрожал. Его глаза были открыты, он безусловно бодрствовал, и тем не менее перед его глазами разверзалась пучина его снов. Мертвая Элиан Калириен на останках мира, и обезумевший Солнцерожденный рядом с ней.
— Вайян, — позвал его отец, возможно, уже не в первый раз. — Вайян, прости меня.
Мирейн Ан-Ш’Эндор просит прощения? — Ты такой же, как я, и даже больше, — сказал он глухим от боли голосом. — И я до безумия люблю тебя. Я никогда не хотел держать тебя в клетке. Я только хотел, чтобы ты находился в безопасности и чтобы стал императором, которым ты и рожден быть.
— Императором чего? — вскричал Сареван из самых глубин своего мрака. — Императором пепла, пыли и развалин?
— Императором всего, что объединяется Аварьяном. Я был рожден для войны, для покорения империй. Мир истощает мои силы. Но ты… ты сможешь править там, где я одержу победу. Ты обладаешь силой воли, которой у меня нет, чтобы сохранять мир во владениях, подаренных тебе войной. Разве ты не понимаешь этого, Вайян? Ты не просто мой сын и наследник. Ты продолжение меня. Ты — такое же, как и я, орудие бога.
— Меч ранит, — сказал Сареван. — Иногда он ранит так глубоко, что излечение невозможно. — К тебе это не относится.
Взгляд Саревана немного прояснился. Он увидел совсем близко живое лицо своего отца — светлый лик с сияющими глазами, в которых стояли слезы. Удар оказался сильнее и глубже, чем думал Сареван.
«Нет, — предупредил он себя. — Нельзя смягчаться. Этот человек, который теперь горюет, чувствуя боль своего сына, остается королем и завоевателем. По его собственному признанию, он был рожден и создан для кровопролития».
— Я больше не буду преследовать тебя, — сказал Мирейн. — На севере ты будешь абсолютно свободен. Ты станешь править от моего имени, но согласно собственной воле. — Даже если она будет противостоять твоей? Мирейн замер в напряжении.
— Если я заполучу север, — сказал Сареван, — и запрещу ему участвовать в твоей войне, что ты сделаешь? — А ты хочешь так поступить, Саревадин? «Да», хотел сказать Сареван, но не смог. Выразить открытое неповиновение отцу — это одно. Но отобрать у отца королевство, которое как никакое другое принадлежало ему…
— Я мог бы сделать это, — ответил он. — И сделаешь? Сареван вздрогнул.