Жребий принцессы (Тарр) - страница 94

Солнцерожденный ответил охотно, словно взрослый, который помогает ребенку разобраться в чем-то непонятном:

— Я слишком устал, мои воины тосковали по родным краям, а моя империя нуждалась в повелителе, который не всегда участвует в военных походах. Смерть старого императора и возложение маски на Зиад-Илариоса продлили мир и сделали его прочнее. Это усилило и мою империю.

— А теперь перемирие нарушено. Я много слышу о том, что мой отец угрожает Керувариону. Но я не знаю, почему он это делает. Ты собираешь свои армии и передвигаешь их. Твои шпионы сеют смуту даже в самом Кундри'дже. Наши рабы восстают с твоим именем на устах. Наконец, ты захватил еще одну северную провинцию.

— Один из генералов злоупотребил своей властью. Его уже наказали.

— Ну да, — сказал Хирел, — назначив губернатором твоей новой провинции.

— Нет, его казнили, — с силой произнес Солнцерожденный. — Но провинцию мы удержали за собой. Вам от нее не было никакой пользы, разве что питать ваши рынки рабов. — Но это были наши земли.

— Были, — сказал Мирейн Ан-Ш'Эндор. — Полтысячи лет назад вашими были и Сто Царств. А теперь и то и другое принадлежит мне, и их жители довольны этим.

— Ну конечно. Они не осмеливаются признаться, что думают иначе. — Я знал бы об этом.

Хирел поднял на него глаза и подумал, что ему страшно. — Зачем ты позвал меня? Чтобы унизить? Чтобы запретить мне уехать?

— Ни то ни другое. — Император поднялся со своего трона и сошел вниз. Хирел пристально глядел на него. Солнцерожденный улыбнулся без какого-либо намека на напряжение. — Я в огромном долгу перед тобой; я обязан тебе так, как ни один человек еще не был обязан другому. И я отплачу как смогу, хотя в конечном счете мы должны быть врагами. Я приложу все усилия, чтобы облегчить тебе путь через наши земли; я не накладываю на тебя никаких ограничений и не ставлю никаких условий. Я даже не стану просить, чтобы ты до отъезда отобедал с нами. Если, конечно, ты сам не захочешь этого.

— У вас здесь нет тех, кто пробует кушанья, — сказал Хирел. — Говорят, твоей магии достаточно, чтобы обойтись без них. Яд превращается в мед прямо в кубке. — Он помедлил и внезапно улыбнулся: — Мне очень нравится медовое вино. Пожалуй, я пообедаю с вами. Солнцерожденный рассмеялся.

— Будет и медовое вино, и прекрасное общество, и, пусть хотя бы ненадолго, честная дружба. Что бы ни случилось потом.

Сареван не считал себя провидцем. Этим даром обладала его мать и в меньшей степени — его отец. Они могли вызвать свою силу по желанию или по необходимости, и иногда она покорялась их воле. А у него такого дара не было. Ему лишь часто снился один сон, который казался удивительно реальным. Он мог несколько изменяться, но его суть оставалась одной и той же. Все начиналось спокойно. Тихий зеленый край, залитый солнцем, мирный и благодатный. Но мало-помалу Сареван начинал понимать, что эта безмятежность — иллюзия и мираж. Зелень увядала, земля ссыхалась, а прекрасное, благосклонное и не знающее усталости небесное светило убивало все вокруг. Ни одна тучка не осмеливалась затмить его лик. «Смотри, — пело солнце, — как я прекрасно, как я великолепно и как милостиво. Ночь никогда не придет сюда, чтобы мучить мой народ. Холод никогда не опустошит мои земли». Солнце пело, день не знал конца, беспрерывная жара сжигала все до самых корней, весь мир погибал.