– Ты прекрасна, и внутри, и внешне. Если люди и называют тебя сорванцом, то это из-за привязанности, а не желания покритиковать. – Себастьян снова поцеловал ее. – Ты щедрая и любящая, и ты всюду приносишь с собой радость. Ты излечиваешь старую боль и открываешь другим прелесть жизни, которой полна сама.
Он взял ее лицо в свои руки и уже спокойнее произнес:
– И сегодня вечером ты сделала меня самым гордым и самым счастливым человеком в мире.
Лицо Хоуп сморщилось, и она судорожно обняла его, пробормотав ему в шею:
– Я люблю тебя, Себастьян Рейн.
– И я люблю тебя, мой возлюбленный шелковый эльф.
– Шелковый эльф? – засомневалась Хоуп.
– Впервые увидев, как ты танцуешь, я решил, что ты шелковый эльф, – объяснил он. – Настолько ты была легка и изящна в своих движениях.
Легонько зевнув, Хоуп прижала голову к его груди.
– Мне нравится, – раздалось сонное бормотание. – Я могу быть шелковым эльфом или языческой богиней любви.
– Или смелым сорванцом, – добавил он. – Я люблю все твои ипостаси.
Каждое слово сопровождалось поцелуем.
Улыбаясь, Хоуп заснуа в руках Себастьяна. Ветер выл под карнизом, дождь барабанил в оконные стекла, а Себастьян лежал на высокой кровати в маленькой гостинице, чувствуя себя более счастливым и более дома, чем когда-либо в своей жизни.
На рассвете Хоуп проснулась, и они снова занялись любовью прежде, чем она на цыпочках спустилась вниз и вернулась в свою кровать.
***
Позже на следующий день цепочка экипажей достигла пары отделанных камнем железных ворот. Каррадайс-Эбби располагалось в парковой холмистой местности. Внушительное трехэтажное здание было построено в некоем подобие классического стиля, хотя и с эксцентричными признаками барокко и террасой по всему периметру плоской крыши.
Себастьян сразу же обратил внимание на эту террасу. Она могла стать отличным местом для их с Хоуп уединения. Естественно, для любования окрестностями.
Почти два десятка каменных ступеней вели к внушительному входу между четырьмя греческими колоннами. Пока подъезжали все экипажи, высокий темноволосый джентльмен легко сбежал вниз.
– Гидеееоннн! – раздался вопль из второй кареты и прежде, чем она остановилась, юная Грейс бросилась в открытую дверь и спрыгнула на землю. Она ринулась через ровную каменную дорогу и кинулась в объятия мужчины.
Он поймал ее и прижал к своей груди, отклоняясь и смеясь из-за настойчивых поцелуев в щеки.
– Привет, Бесенок, я тоже скучал по тебе.
Хоуп сжала руку Себастьяна, объяснив:
– Это мой шурин, лорд Каррадайс и муж Пруденс. Грейс обожает его. Кто бы поверил, что когда-то она была робким и мрачным ребенком?