— Маргарет, отправляйся-ка домой, будь добра, — приказал ей Нил. — Бабьи истерики мне сейчас вовсе ни к чему.
Маргарет кивнула и в мгновение ока испарилась. С другой стороны, если тебе предлагают внеочередной отгул… — размышляла Риган.
— Пожар могли устроить, чтобы отвлечь внимание, — предположил Джек, обращаясь к Нилу. — Если бы воры попытались стянуть скатерть днем или даже ночью, кто-то наверняка бы их услышал. Но когда сработала противопожарная сигнализация и начался весь этот переполох, они могли запросто проникнуть сюда незаметно для посторонних глаз.
— Вы не в курсе, кто-нибудь из постояльцев покидал отель сегодня утром? — спросила Риган.
— Только одна пожилая пара. Они так расстроились из-за пожара и слишком испугались, чтобы остаться здесь хотя бы еще на день. — Его глаза вдруг расширились. — Да, кстати, Джек, они оставили вам письмо у портье.
Ой-ей-ей! — пронеслось в голове у Риган.
Вся троица кубарем скатилась вниз по лестнице. Через минуту Джек уже вскрывал простенький белый конверт, на котором было написано его имя. Он вытащил оттуда визитную карточку. На ней было нацарапано огромными черными буквами:
КАКАЯ ЖАЛОСТЬ, ЧТО НАМ ТАК И НЕ УДАЛОСЬ ВСТРЕТИТЬСЯ!
ПРОСТО МЫ ОБОЖАЕМ КРУЖЕВНЫЕ СКАТЕРТИ,
ОСОБЕННО СПЛЕТЕННЫЕ РУКАМИ РЕЙЛИ!
СЧАСТЛИВОГО МЕДОВОГО МЕСЯЦА!
ДЖОН И ДЖЕЙН ДОУ
Джон и Джейн Доу наслаждались великолепным утром. Едва занялся рассвет, они покинули замок Хеннесси на своем «мини-купере» и от избытка чувств обменялись традиционным американским «хай-файв».[3] Если бы кто-нибудь случайно их увидел в эту минуту, ему показалось бы странным, что пара «божьих одуванчиков» обменивается приветствием, более свойственным молодому поколению. Но, разумеется, Джейн и Джон Доу были вовсе не так стары, какими казались на первый взгляд.
Обоим не было еще и пятидесяти.
Анна и Бобби Марстон, известные полиции только как Джейн и Джон Доу, никогда не пользовались своими настоящими именами ни в общественных местах, ни подписывая документы. Они разъезжали по миру под несколькими псевдонимами, но когда-то, давным-давно, решили, обращаясь друг к другу, как можно чаще использовать ласкательные словечки, распространенные среди супружеских пар, — прозвища, которые едва ли способны вызвать подозрения у окружающих.
Бобби звал ее «крошка моя».
Анна звала его «мое солнышко».
Те немногие, с кем они познакомились в Ирландии, знали их как Карен и Лена Кортсман.
Сейчас, петляя по разбитым проселочным дорогам, они испытывали законное чувство гордости от очередной удачной махинации. Они торопились… домой. Да-да, у них на Изумрудном острове был свой собственный дом. Они купили небольшой уединенный коттедж, расположенный на берегу моря, на окраине небольшой деревушки в нескольких милях к югу от Голуэя, в котором могли скрыться и передохнуть после одного или двух крупных «дел». В этом богом забытом местечке, где на мили кругом единственными представителями живого мира были скучающие овцы да лениво жующие жвачку коровы, пасущиеся на просторных, покрытых сочной травой пастбищах, так легко было замести следы, ускользнув от недремлющего ока блюстителей порядка. Какой разительный контраст по сравнению с Лондоном, Сиднеем, Нью-Йорком и подобными им мегаполисами, где днем и ночью жизнь бьет ключом и где Бобби и Анна чувствовали себя как рыбы в воде! Но здесь, в тишине и покое, было так приятно отдохнуть, расслабиться, послушать пленки с записями местных диалектов, а заодно полазить по Интернету, чтобы быть в курсе грядущих благотворительных мероприятий. Те, кому приходилось сталкиваться с четой «Кортсман», принимали их за скромную, непритязательную супружескую пару, соскучившуюся по тихой размеренной жизни.