– Я тоже, – ответила дама. – Я приехала сюда из Калифорнии.
– Вы живете в Калифорнии?
– Почти всегда. Большую часть года. А вы?
– Нет. У меня там имеются деловые интересы, так что бываю несколько раз в год. Но оставаться так долго, чтобы надоело, не приходилось.
– А какой у вас бизнес?
– Видите ли, я вкладываю средства в различные предприятия. Во-первых, нефть. Честно говоря, нефть начинает интересовать меня все больше и больше.
Он пошел разглагольствовать о нефтяном бизнесе.
Так и не найдя собеседника, Рита попробовала примериться ко мне, была уничтожена взглядом Мери, скромно потупилась, но вскоре заерзала на месте опять. На этот раз она затопала по ковру своей маленькой аккуратной ножкой, и облачка пыли взметнулись ввысь дымком крохотных взрывов.
– Угомонись, – произнесла миссис Тессинджер, не отрывая красивых глаз от журнала «Мадемуазель».
Утро близилось к концу, а в баре до сих пор не появился ни один посетитель. Окраины Чикаго уплывали в небытие. Быстрый однообразный ритм мчавшегося вперед поезда, проникая в мое сознание, бился, словно дополнительное маленькое сердце. Меня захватило ощущение пути, восторг бегства.
Все, что бы ни происходило в Детройте после смерти Бесси Ленд, слегка отдавало кошмаром, в каждом городском доме был опасный подвал. Я сказал себе, что еду на юг искать Гектора Ленда, но я знал, что еще и бегу из города, который стал мне отвратителен, и от проблем, которые я не могу решить.
Небольшое облегчение я испытывал лишь оттого, что делом теперь занималось ФБР. Хефлер пришел в пятницу на дознание и заверил меня, что работа будет продолжена.
Его люди уже вышли на «Черный Израиль», а пока они собирают факты, предпочтительней, чтобы официальной версией смерти Бесси Ленд оставалось самоубийство.
Я попробовал успокоить свою совесть, сказав себе, что делал и делаю все возможное. Увы, справедливость требовала признать, что я удираю. Вскоре, однако, выяснилось, что я бегу, как гончая по кругу. Куда бы я ни шел, крысы прокладывали себе путь под землей. Я думал, что, уехав, послал все к черту, но оказалось, меня еще многое ожидало впереди.
Первый же звонок, оповещавший о ланче, заставил меня вернуться к действительности.
– Неважный из меня попутчик, – сказал я Мери.
– Отчего же? Ты мне даже больше нравишься, когда молчишь.
– Я бы хотел, чтобы меня любили за мое красноречие.
– За это еще никого не любили. Пошли лучше займем очередь, пока она не слишком длинная.
Стоя в очереди за Мери, я, подув ей в затылок, прошептал:
– Все равно, то, что я хочу тебе сказать, нельзя сказать, когда кругом люди.