А где же Атали? Ее не видно ни тут, ни там.
Воркующие влюбленные думают, что и она вместе с матерью пирует на кухне. А на кухне думают, что она не иначе как пристроилась к любовной парочке - насладиться ролью третьего лишнего. Или о ней и вовсе не думают ни тут, ни там?
Хотя не лишнее бы и тем, и другим хоть на миг прервать беседу и задаться вопросом: "Где Атали?".
Атали в полнейшем одиночестве пребывает в той самой зале, где впервые увидела Тимею. Прежняя обстановка давно сменилась новой, лишь табурет с вышитой обивкой напоминает о прошлом: на нем сидела Атали в ту минуту, когда белолицая девочка, сопровождаемая Тимаром, вошла в залу. Атали позировала тогда господину Качуке, а тот, засмотревшись на Тимею, прочертил на протрете лишнюю линию.
Атали и сейчас сидит на этом табурете.
Портрет давно перекочевал в кладовую, где хранится всякий хлам, но Атали по-прежнему явственно видит перед собою молодого лейтенанта: с заискивающей улыбкой он упрашивает ее не быть такой надменной и смотреть чуть приветливее.
В зале темно, свечей никто не зажигал; лишь месяц светит в окно, но скоро и он скроется за строгими башнями храма святого Андроша.
Здесь, в темноте, Атали наяву видит кошмарный сон, именуемый жизнью.
В доме царят роскошь, счастье, гордыня. Прекрасную деву льстецы как бы в насмешку называют королевной и всем своим обхождением внушают ей, будто они без ума от нее.
И тут к дому прибивается сирота: нищая девчонка, тощая и нелепая, безжизненный призрак, холодная лягушка! Только и проку от нее, что есть над кем посмеяться и поиздеваться, есть кем помыкать.
А спустя два года эта бледная моль, эта лягушка станет полновластной хозяйкой в доме и расположит к себе все сердца. Пустит в ход свои чары и верного служащего превратит в заклятого врага всего семейства, а влюбленного жениха - в нарушителя клятвы.
Сколь ужасен был тот свадебный день! Очнувшись после обморока, невеста увидела, что лежит на полу, всеми покинутая. Подле нее не было ни одной живой души.
Когда пришел конец роскоши, восторженному обожанию, она пыталась сберечь хотя бы любовь: украдкой, втайне от всех, но быть любимой. Ей и в этом было отказано. Страшно вспомнить тот путь по мрачным, темным улицам, какой она дважды прошла той ночью: к дому своего бывшего жениха и обратно!
Как ждала она его на другой день, как считала удары часов под грохот аукционного молотка! И ждала тщетно - он так и не пришел!
И потянулись долгие годы мучительного притворства, затаенной обиды.
Лишь один человек на свете понимал ее. Уж он-то знал, что для нее единственная услада сердца видеть свою соперницу страдающей и чахнущей от тоски. И надо же было этому человеку, сумевшему распознать ее натуру до самых черных глубин, этому изначальному виновнику всех бед, так глупо погибнуть, провалившись под лед! Единственное препятствие устранено, теперь счастье войдет в этот дом, счастье улыбнется всем, кроме нее.