Горничная вернулась в людскую.
- Теперь мы сами себе господа! - залихватски вскричал лакей.
- кошки спят - мышам раздолье! - вторит ему привратник, пряча в карман ключ от входной двери.
- Теперь бы только по стаканчику пунша опрокинуть, оно было бы и в самый раз! - развязным тоном высказал пожелание кучер.
И словно в ответ распахнулась дверь, и вошла барышня Атали с подносом в руках, на котором набатным отзвуком звенели, соприкасаясь друг с другом бокалы горячего пунша. Обычная, повседневная услуга к сегодняшнему праздничному вечеру пришлась как нельзя кстати.
"Дай бог здоровья нашей дорогой барышне!" - взрывается криками людская.
Атали с улыбкой ставит поднос на стол. В фарфоровой вазочке грудой высится сахар, с чрезмерной предупредительностью натертый апельсиновой коркой, - оттого он стал желтый и пахучий.
Госпожа Зофия больше всего любит чай именно в таком виде: добавить побольше рома и сахара, пропитанного апельсиновой цедрой.
- А ты не откушаешь с нами? - спрашивает она у дочери.
- Спасибо, я уже пила чай с господами. Голова что-то разболелась, пойду лягу.
Она пожелала матери спокойной ночи, а слугам наказала не засиживаться: ведь завтра рано вставать.
Слуги с жадностью набросились на угощение и сочли восхитительный нектар достойным завершением пирушки.
Лишь госпоже Зофии он таким не показался.
После первой же ложечки она поморщилась.
"Ну и прикус у этого пунша, точно у отвара из маковых головок, каким нерадивые матери поят капризных детей".
Этот привкус и запах показался ей настолько противным, что она не в силах была поднести бокал ко рту и отдала его поваренку. Тот, не избалованный лакомствами, выпил пунш с причмокиванием.
А госпожа Зофия, сославшись на о, что утомлена хлопотами долгого дня, тоже наказала слугам не засиживаться допоздна да проверить, хорошо ли закрыта дверь кладовой, чтобы кошка не подобралась к дорогим угощеньям, и поспешила вслед за Атали.
Когда она вошла в их общую спальню, Атали уже лежала в постели. Полог был раздвинут, и она видела дочь: Атали, укрывшись до подбородка одеялом, отвернулась к стене.
Госпожа Зофия торопливо разделась. Однако запах пунша по-прежнему преследовал ее; глядишь, из-за малюсенькой ложечки этой отравы весь роскошный ужин насмарку пойдет.
Она задула свечу и опустилась на постель, не но легла, а, приподнявшись на локтях, долго смотрела на дочь. Смотрела до тех пор, пока глаза у нее не стали слипаться, и она уснула.
Стоило ей уснуть, как она снова увидела себя в людской. Все спят мертвецким сном. Кучер повалился навзничь на скамью. Лакей уткнулся головой в стол, привратник, развалившись на полу, голову положил на спинку опрокинутого стула, кухарка прикорнула на постели, горничная - на краю плиты, голова у нее свесилась вниз, а поваренок свалился под стол. И перед каждым валяется пустой бокал из-под пунша. Только она свой не выпила.