Успеваю зарядить ружьё, приготовиться к стрельбе, всё рассчитал. И только самолёт поравнялся с нашей позицией, метрах в пятидесяти, я выстрелил. Отбил надолго себе правое плечо с непривычки — отдача сильнейшая! Но самолёт с остановившимся мотором, вихляя с боку на бок, как подбитая птица, резко снижался и уткнулся в противоположный берег Волхова у Стрелки! Двое лётчиков выметнулись на прибрежный лёд и тут же нашими были взяты в плен.
Наш новый адъютант батальона лейтенант Гильман, родной племянник замполита дивизии полковника Гильмана, вызвал своего дядю по телефону и доложил о сбитом самим комбатом самолёте, что «тянуло» на орден.
* * *
1349-й полк Лапшина в составе всего лишь одного 3-го батальона и нескольких мелких подразделений, форсировав дважды Волхов, минуя Хутынь, проследовал, можно сказать, без боев до пригорода Новгорода — Деревницы. Здесь Лапшин облюбовал шикарный офицерский бункер с коврами на стенах, не вызвав для проверки саперов с миноискателями. Занимать непроверенные помещения было строго запрещено, ибо гитлеровцы изощренно всё минировали, даже подбрасывали с самолётов детские игрушки, начинённые взрывчаткой. Из штаба полка пришел связной, довольно наглый штрафник из интендантского десятка. Он вручил мне записку от начальника артиллерии полка майора Петра Наумова, которой сообщал: «Высылаю тебе трофейный офицерский белый шарф…» Но этот тип заявил, что «потерял его дорогой»: вор есть вор, я его отослал от штаба в роту. Этим шарфиком Наумов «искупал свою вину»: находясь все время при штабе, он познакомился с Машей Белкиной, моей знакомой, не более, и стал её… мужем. Что ж, пара прекрасная! Я был совсем не в обиде на друга.
* * *
Тем временем Лапшин вызвал в тот бункер всё командование полка: замов, помощников, начальников служб и командиров батальонов. Чтобы быть в курсе происходившего в городе и в полку, с которым надо было координировать действия нашего батальона, я послал туда старшего лейтенанта Николая Лобанова, выросшего в офицеры из рядового-пулеметчика. Следом получаю приказ из дивизии: «Сниматься и следовать в город в район моста через Волхов». Среди мрачных развалин заснеженного Хутынского монастыря были замечены несколько гитлеровцев, видно отставших от своих. Я предложил лейтенанту Гильману, вооруженному автоматом, с двумя другими автоматчиками из офицеров отличиться на орден — подобраться туда и уничтожить фашистов. Гильман охотно согласился, я же дал ему в придачу к автомату гранату Ф-1, засучив на правой руке маскхалат с рукавицей, пришитой к рукаву. Предупредил лейтенанта: смотри, чтобы граната не попала в рукавицу! Они по-пластунски двинулись вверх по глубочайшим сугробам. Сверху, заметив троих гитлеровцев, лейтенант Гильман бросил гранату. Но она попала… в рукавицу маскхалата. Гильману крикнули те, кто был рядом, чтобы руку засунул поглубже в сугроб. Это исключило бы поражение смертельное, пусть будет потеряна рука. Но он лихорадочно начал извлекать гранату — и последовал взрыв…