— Что скажете? — спрашивает Пал Палыч Тутаева.
— Плетет незнамо что! Псих какой-то…
— Кому принадлежала идея бросить в универмаге чужие вещи? Тутаев?
— Не понимаю вопроса.
— Калмыков?
— Кому принадлежала… забыл, кому первому. Но вещи я взял случайно в квартире у тетки… то есть у соседа.
— Совсем случайно?
— Ну, точней, с целью ввести в заблуждение товарищей из милиции.
— Понятно. Как, Тутаев, все никак не припоминаете этого гражданина?
— Первый раз вижу! — глупо упорствует тот.
— Хотя полгода работали в одном цеху радиозавода и считались приятелями. По какой причине уволились? — Снова оборачивается Пал Палыч к Калмыкову.
— Мы с Семой…
— За себя говори!
— Поскольку на очной ставке, я должен за обоих. Правильно понимаю, гражданин следователь?
— Правильно.
— ОТК часть контактов бракует, отправляет на свалку. А на каждом контакте — чуток серебра. Если паяльничком пройтись — можно снять. Мы с Семой и занялись… для одного ювелира. Нас, гражданин следователь, бесхозяйственность толкнула, — поспешно добавляет Калмыков. — Серебро, понимаешь, на помойку!
— Отчего же прекратилось ваше… хм… общественно полезное занятие?
— Ювелир сел. Если б не это несчастье, разве б я поднял руку на кассу? Что вы! У вас обо мне превратное мнение!
Не дослушав, Пал Палыч обращается к Тутаеву:
— Подтверждаете показания Калмыкова?
Тот злобно смотрит на закадычного дружка:
— Знал бы, какое ты дырявое трепло, — я бы от тебя на другой гектар ушел!
А Сеня Калмыков окончательно вошел в роль «чистосердечника», и ему уже рисуется обвинительное заключение, где черным по белому записано, как его показания помогли следствию.
Теперь он взывает к Илье Колесникову:
— Я, Илюша, во всем признался: как втроем забрались в магазин, втроем выручку делили в кустах… не помню, сколько отъехали… как на даче у тебя гуляли… втроем, после дела. Семе я сказал и тебе говорю: чего, понимаешь, темнить…
У Колесникова шкура потоньше тутаевской и нервы пожиже. Он уже, собственно, «готов», но Сеня еще не исчерпал запас красноречия:
— Вот суд будет, а статья-то, она резиновая. Есть верх, есть низ. Надо адвокату чего-то подбросить, понимаешь, для защиты. Мы молодые, первый раз, по глупости… Пожалеют…
* * *
В сарайчике у Ильи опрокинут набок ИЖ — так, чтобы колясочное колесо свободно крутилось и было доступно для осмотра. Кибрит медленно вращает его, сравнивая с увеличенной фотографией слепка, снятого со следа у шоссе.
— Вот это место отпечаталось! Узор в точности совпадает: расположение трещин, потертости… Да, Шурик, безусловно, он!
— Отлично! — восклицает Томин. — Нужно быстренько оформить это для Паши.