— Надеюсь, верите, что у меня как в сберкассе? — добавляет он.
В это все верят, и Сеня проворно раскладывает пять кучек прямо на ковре. Остальные следят алчными взорами. Сема с Ильей, не утерпев, сползают с кресел поближе, шевелят губами, беззвучно считая. Марат демонстрирует железное хладнокровие, покуривает, листает журнал. Наконец там, на ковре, дружно переводят дух. Марат подталкивает к ним ногой небольшой чемоданчик.
— Это будет сейф. — Он упивается моментом. — Довольны? А месяц назад — смешно вспомнить! — два Семена мечтали обобрать какую-то старушку!
— Было дело…
Сеня сгребает одну из куч в чемодан, а другую несет Марату. Тот мизинцем небрежно выдвигает ящик стола.
— Сгружай сюда.
Парни начинают собирать деньги в пачки и возбужденно распихивать по карманам.
— Э, други, — останавливает Марат, — вы будете недопустимо шуршать!
— А как же нести?
— Предусмотрено.
Хозяин снимает со шкафа три спортивные сумки, и добычу «затаривают».
— А теперь остыньте! — командует он. — И глаза притушите!
— Надо разрядиться, Марат!
— Обмыть! — поддерживает Илью Сема.
— Ко мне — в Малаховку! — зовет Илья. — Покувыркаемся на свободе. На лужайке детский визг и тэ пэ.
— Хорошо, собираемся к семи. — Марат провожает гостей.
— Ты пока дома? — украдкой спрашивает Илья.
— А что?
Тот прижимает палец к губам и догоняет двух Семенов.
Марат торопится к письменному столу, выдвигает ящик и уже не прячет ликования.
Но опять не ко времени является Вероника Антоновна.
— Я на минуту, Марик. Ой, как накурено! Войти страшно.
— Не входи…
— Ты даже не замечаешь — на мне новое концертное платье!
— Широкие слои пенсионеров будут сражены.
— Грубо, Марик!.. Когда-то сам бегал меня слушать!
— Э, матушка! «Отцвели уж давно хризантемы в саду». Когда-то ты меня и на гастроли таскала.
— Разве плохое было время? Тебя все обожали!.. Кстати, я хотела и насчет гастролей. Предлагают поездку на полтора месяца.
— Условия выгодные?
— Да, но…
— Разумеется, поезжай. Осень подойдет — мне надеть нечего.
— Как?! А кожаное пальто?
— Сносилось. Кроме того, я взял нужные мне книги, за которые еще не заплачено.
— Нет, это невозможно! Ты должен сократиться, Марат! Я мотаюсь из города в город… вся в мыле… Дыхания нет, голос не звучит, все ради тебя…
— Естественно. Даже лягушка заботится о своем потомстве. Это животный инстинкт.
Вероника Антоновна глубоко уязвлена.
— Вся моя любовь… все переживания… труд — животный инстинкт?.. И ни капли благодарности?
— Помилуй, за что? Я даю смысл твоей жизни. Для тебя нет ничего выше, чем кормить-поить и выводить меня в люди.