Томин пораздумал над справкой, забормотал под нос:
— Сегодня пятница, завтра суббота… Скорей всего, ей сейчас вспоминается непорочная юность… и наверняка тянет поглядеть на детей… Послезавтра воскресенье… Так. Мне понадобятся координаты какой-нибудь закадычной приятельницы ее матери, если таковая имеется. Затем список ее институтской группы. Маршрут, каким старшая дочка ходит в школу… Что рассказывает муж?
— Еще не знаю. Он у Паши.
Да, там он и был и, по обыкновению, предавался сетованиям на судьбу.
— Ирина все-таки знала, на что шла. Она все-таки расплачивается за то, что натворила. А я-то за что расплачиваюсь?!
Чисто отмытый, стройный, загорелый (выбирался за город или облучался кварцевой лампой), одежда обнимает его ласково, словно она любит его. Знаменскому было трудно смотреть на Маслова. Тот никак не понимал, почему следователь равнодушен к его горю. Господи, он все переживет, что угодно! Эгоизм дает воловьи силы.
— Вот жены нет дома третий день. Что вы предприняли?
— Обзвонил кого мог. Обращался в бюро несчастных случаев. Теща обегала знакомых.
— Почему не сообщили мне?
— Думал, вернется…
— Вы понимаете, что она нарушила условие, с которым была освобождена из-под стражи? В какой-то мере и под вашу ответственность.
— Да… я понимаю… в какой-то мере… Боже мой, мало ей было всего прежнего, теперь еще пропала! Вы не представляете, сколько надо нервов!
— Вы говорили о записке.
— Да, вот.
«Коля, прощай, не поминай лихом, береги детей».
— Накануне она не намекала, что собирается уйти?
— Нет, уверяю вас!
— Но такой поступок должен иметь очень серьезную причину. Женщина рвется домой, мечтает побыть с детьми и мужем и вдруг исчезает неведомо куда! Вы действительно не знаете, где ее искать?
— Что вы! В чем вы меня подозреваете?..
— Самое печальное, что мы будем вынуждены снова арестовать ее. Когда разыщем.
— Боже мой! А я сообщил на работе, что выпустили! Сразу вокруг меня разрядилась атмосфера!..
— Ничего не поделаешь. Ваша жена виновна больше, чем вы полагаете.
— Я знаю.
Знаменский отшатнулся, затем подался к Маслову, разом утратив официальную невозмутимость.
— Знаете?! С каких пор?
— В тот день, когда я привез ее домой… вечером… даже, скорее, ночью… Ирина мне призналась.
Вот оно что! Успела рассказать… Но тогда совсем другой вариант! Знаменский прямиком рванулся к правде:
— Как вы это приняли?
— Как гром, просто как гром! — простонал муж-мученик.
— Да не о ваших переживаниях вопрос! Ваше поведение меня интересует!
— Я был совершенно растерян… не помню точно, что я говорил.
— Ну, хоть не точно, хоть общий смысл?