— Кончил.
«Значит, знаком с бухгалтерским учетом. Не это ли объясняет его функции в шарашке?» — думает Пал Палыч.
— Сядем, Галина Степановна?
— Пожалуйста, садитесь. Мне легче стоя… — Она к чему-то готовится. — Мне надо спросить: Толя нанес стране материальный ущерб?
— Ну… в подобных случаях без ущерба не бывает.
— Мой долг — возместить, насколько возможно. Я буду выплачивать! Брать дополнительную работу и вносить государству. Нужно написать заявление?
Пал Палыч смотрит на нее в замешательстве. Женщина говорит безусловно серьезно и искренне. Есть вещи, которые нельзя имитировать.
— Вряд ли это справедливо по отношению к вам и к сыну, — произносит он после изрядной паузы.
— Для меня это вопрос чести и самоуважения!
Артамонова работает секретаршей. Оплотом всех ее планов служит пишущая машинка, стоящая тут же в ожидании, когда ей придется трещать вечера и ночи напролет, чтобы «смыть позор» и «возместить ущерб».
Наивно? Пожалуй. Даже немного комично. Но по существу? Скучноватая «ходячая добродетель» в экстремальной ситуации обернулась готовностью к подвижничеству во имя своего символа веры. И то, что до сей поры настораживало Пал Палыча, — ходульность фраз, излишний пафос — становится понятным; возникает сердечность, которой недоставало в его общении с Артамоновой.
— Стране не нужно, чтобы вы приговаривали себя к каторжным работам! — говорит он и, видя, что та порывается возразить, придает голосу строгость: — Оставим идею искупления, Галина Степановна. Следствие продолжается, и пока наша общая задача довести его до конца!
Артамонова, притихнув, ждет.
— Мы ищем в окружении Анатолия того человека, который втянул его в темные дела. — Увидя, как женщина сжалась, он добавляет: — Бардина можете вычеркнуть.
— Та женщина… вы ведь знаете? Если она требовала денег, она могла толкнуть… Толя любил ее? — Вопрос вырывается помимо воли.
— Нет. Она в общем-то немного для него значила, эта женщина. Анатолий изменял не столько вам, сколько себе. Понимаете?
Знаменский снова возвращается к чеканке, разглядывает. Снимает, чтобы проверить, нет ли на оборотах товарных ярлыков. Аккуратно вешает обратно.
— Мне пора, Галина Степановна. До свидания.
— До свидания… — Она не ожидала, что все так быстро кончится.
Знаменский на площадке дожидается лифта. Вдруг отворяется дверь.
— Пал Палыч!
Выдержка оставила женщину. Она едва владеет собой, говорит с паузами:
— Вот вы… вы знаете жизнь, реальную… Скажите, была я права? Толя называл меня «вечная пионерка»… Я с ним теперь все разговариваю, разговариваю… ночи напролет, чтобы понять… Все спрашиваю и спрашиваю. Иногда мне кажется, я его слышу, он говорит… ужасные вещи. Если бы не твои железные принципы… ты по уши в иллюзиях… Если бы не ты, я не убегал и был бы жив. Может быть, — переходит она на шепот, — я неверно жила и думала? А правы те… другие?..