— Да ты что! — поразилась девушка. — И кто же?
— А вот этого мы пока не знаем. Посмотри, ты не узнаешь эту женщину? — и он протянул Оле портрет посетительницы галереи.
Оля внимательно всмотрелась в снимок и покачала головой:
— Я ее ни разу не видела.
— Как так? — опешил Ромка. — Она же точно пожилая! И элегантная.
— Ну и что из этого? Нет, моя Инна Николаевна, или кто она там есть, на нее совсем не похожа.
— Блин, что ж делать-то? — растерянно пробормотал Ромка и укорил девушку: — Мы на тебя надеемся, а ты никого не опознаешь.
— Я не знаю, как вам помочь, — с сожалением ответила Оля и заинтересовалась: — Ну, а другая-то копия лучше моей?
— В сто раз хуже, — заверил ее Ромка. — И вообще, отнесла бы ты в галерею к Павлу Петровичу какую-нибудь свою картину, он такие, мне кажется, любит, — неожиданно для самого себя посоветовал он и тут же в недоумении сморщил нос: и чем его яркий и такой привлекательный «Красный круг» хуже каких-то деревьев у пруда?
— Мне самой как-то неудобно, — замялась художница.
— Неудобно, знаешь, что делать? Будь спок, я все устрою, только мне сейчас некогда. — Юный сыщик покровительственно махнул рукой и, увлекая за собой сестру, помчался к дожидавшейся их Арине.
— Мне кажется, — сказала Лешка, когда они снова уселись в машину, — что тетя Таня по доброте душевной не захотела выдавать Игоря. Хотите, я с ним завтра сама поговорю, чтобы мы хотя бы в нем были уверены на все сто процентов?
— Дерзай, — ответила Арина и повезла их домой.
В отличие от брата с сестрой она не очень-то расстраивалась из-за того, что преступник так и остался неразоблаченным, а радовалась тому, что картина ее подруги сохранена и не сегодня завтра будет продана и что Павел Петрович перестал подозревать ее друзей в подмене «Восхода».
Выйдя из машины, Ромка с угрюмым видом взглянул на часы и присел на скамью у подъезда.
— Ща опять напрягать будут! Не жизнь, а одно мучение.
— Даже домой идти не хочется, — поддакнула Лешка, хотя ей от родителей доставалось всегда меньше, чем Ромке. — А если мы им скажем, что с Ариной в галерее были, что здесь плохого?
— То, что дома не сидим. Помолчи, дай подумать.
Лешка притулилась на скамье рядом с братом. Ромка думал усердно. Он даже губами шевелил, как великий сыщик Ниро Вульф, и так продолжалось минут пятнадцать, Лешке даже ждать надоело. Наконец к Ромке пришло озарение, и он вскочил:
— Пошли!
— А мне что делать?
— Тебе — ничего. Будешь стоять, слушать и перенимать опыт.
Ромка с силой надавил на звонок и не отнимал палец до тех пор, пока Олег Викторович не открыл дверь. А затем, опережая нежелательные вопросы, радостно сообщил: