Упавшее в нескольких шагах от них ядро окатило их мокрым душем из жидкой грязи.
— По-моему, «Веллингтон» нарочно целит именно в меня, — обиженно проворчал император. — Вы не находите, что такое поведение просто неспортивно с его стороны? — Он тронул коня и легкой рысью направился дальше; Ярослав и гусар-поводырь последовали за ним.
— А вам не кажется, сир, — заметил историк, стараясь одновременно удержаться в седле и продолжать начатый разговор, — что все ваши замыслы тут же становятся известны противнику? Ведь машина Древних с легкостью может читать наши мысли.
— Джентльмен никогда так не поступит, — убежденно сказал Наполеон — А «Веллингтон», что ни говори, прежде всего самый что ни на есть настоящий английский джентльмен. Вдобавок сами посудите, зачем ему это делать? Тогда игра потеряет всякий интерес. Какой смысл играть, наперёд зная ходы соперника? Это ведь то же самое, что играть с самим собой. Нет, друг мой, раз уж «герцог» превратил иллюзию в реальность ради собственной прихоти, ему ничего не остается, кроме как действовать по законам этой реальности.
Он покосился на спутника с лукавой усмешкой.
— Честно говоря, я думаю, он все это затеял исключительно от скуки. Он обладает властью и могуществом, с помощью которых способен сотворить или уничтожить Вселенную. — Император драматическим жестом простер вверх руку; Ярослав автоматически поднял голову и только тогда вспомнил, где, собственно, они находятся. — За миллионы лет ему, должно быть, смертельно надоела эта Сфера и все, что с ней связано. Ему захотелось чего-то новенького, неожиданного, непредсказуемого. И он выбрал меня. Что ж, постараюсь оправдать его ожидания. Он умолк, пристально глядя на ученого и словно взвешивая, стоит ли продолжать.
— Когда же я одержу победу, вы сами составите договор о капитуляции, в который можете включить любые требования, в том числе те приборы или механизмы, за которыми вы сюда пожаловали. Надеюсь, таким образом я смогу хоть немного отблагодарить всех вас за тот подарок, что вы мне сделали, вернув к настоящей жизни.
Вражеское ядро врезалось в самый центр полкового каре. Сразу несколько солдат свалились замертво. Наполеон едва удостоил взглядом кучу окровавленных тел.
Через несколько шагов он придержал коня и повернулся к историку.
— Сейчас вы наверняка считаете меня бессердечным истуканом, — заговорил он с неожиданной горечью. — Что ж, вы имеете на то основания. Но запомните, Ярослав, одну простую истину, которую мне пришлось выстрадать: тот полководец, который слишком любит своих солдат, всегда обречен на поражение! А еще, — добавил он, понизив голос, — он обречен на безумие. Благодарение Богу, сегодня я могу позволить себе не думать об их страданиях, когда посылаю на смерть.