Утром Дубравину принесли распечатанный пакет спецпочты с размашистой надписью в углу конверта: "ОУР. М-ру Дубравину"; ниже – подпись Драча и дата.
"Опять из Москвы… – отметил про себя майор, вынув из конверта два листка с машинописным текстом. – Всесоюзный розыск…"
– Что там, Женя? – невыспавшийся как следует Белейко за прошедшие сутки немного потерял свой лоск: он даже не успел дома побриться и теперь жужжал над ухом Дубравина электробритвой.
– Слушай, отойди… – поморщился майор. – Голова и так гудит… – И принялся просматривать бумаги.
– Ну?.. – не терпепось Белейко.
– "Сообщаем, что вор-рецидивист Подпружный С. А., он же Ставкин, по кличке Жареный, – читал Дубравин с нотками радостного возбуждения в голосе, – задержан. При задержании оказал вооруженное сопротивление…" и так далее.
– Один в минусе. Уже легче, – прокомментировал сообщение Всесоюзного розыска Белейко.
– Итак, Сенька Заика…
– А если нет? Если кто другой?
– Тогда мы с тобой останемся у разбитого корыта.
– Да, перспектива бодрящая…
– Но иного варианта, увы, пока нет.
– Ты хочешь сказать, наиболее вероятного…
– Совершенно верно. Я перелопатил всю картотеку управления несколько раз. Звонил в МУР. Проверил практически всех, так сказать, "достойных" кандидатов. Тупик. Из тех, кто не в ИТК, только двое – Жареный и Заика.
– Теперь один. Но где гарантии, что это именно он? Не залетный?
– Гарантии? Их пока нет. Но есть у меня на примете кое-кто… – Дубравин открыл сейф и вынул папку с документами. – Посмотри, – нашел он нужный лист.
– Хробак Иона Лукич… Год рождения… Послушай, Женя, я что-то тебя не пойму, это же глубокий старик.
– А я его в "домушники" и не сватаю. Но по части наводки – это еще нужно посмотреть. Уж очень он смахивает на таинственного старика-"тихоню", который окно стеклил в обворованной квартире.
– Как ты на него вышел?
– Паспортный стол плюс наш архив. Проверил мужчин преклонного возраста в том микрорайоне, где были наши квартирные кражи. А затем в архиве нашел дело Хробака. В 1956 году его взяли с поличным при попытке обворовать сельмаг в соседней деревне. Положенное он отсидел, но домой не возвратился – обосновался здесь, в городе.
– Ну и что? Его прошлое еще ни о чем не говорит.
– Все это так. Есть только одно "но": Хробак и Сенька Заика односельчане.
– Нужно проверить…
– Вот этим, Бронек, и займешься… Прямо сейчас.
– А ты куда?
– К Алифановой…
Примерно через час Дубравин вместе с Алифановой были у двери квартиры Новосад. Рыжеволосая актриса за ночь сильно сдала: румянец на щеках уступил место сероватой белизне, на которой особенно ярко выделялись веснушки, под глазами темнели круги; она была апатичная и какая-то покорная. Заходя в подъезд дома, где жила ее подруга, Алифанова порылась в сумочке и сунула под язык таблетку валидола.