Старый пролетарский поэт, он испытал на своем веку немало! Он видел, как утверждалась эта власть, как крепла система и зрел и ширился террор. Явственно видел, какие масштабы обрело все это с течением времени. Видел, как воцарялся страх на земле, как исчезали люди, пустели дома… Поразительное дело, — под волну сталинского террора в первую очередь попали пролетарские писатели, именно те, кто славил революцию и воспевал новую жизнь! Многолюдное, мощное объединение «Кузница» — то самое, в котором Казин состоял когда-то вместе с моим отцом — в тридцатые годы подверглось жесточайшей чистке и было истреблено почти полностью. Уцелело два — три человека, не больше. Василия Казина судьба уберегла, помиловала, он спасся каким — то чудом — но, конечно, остался травмированным навсегда. И то, что произошло сейчас, у меня на дому, мгновенно и жутко напомнило ему былое…
Хотя почему, собственно, — былое? Речь — то ведь идет здесь о начале пятидесятых годов; Сталин еще жил тогда (ему оставалось до смерти всего лишь несколько месяцев — но мы ведь не знали об этом!) Сталин жил еще, и дух эпохи был, по сути, прежним…
— Писатель, значит, — проговорил капитан, листая удостоверение Казина — небольшую, красную, тисненной кожи книжечку. — Так… Ну, а здесь. — Он кивнул в мою сторону. — У вас — что? Какие дела?
— Да в общем, никаких, — растерянно забормотал старик. — Зашел в гости — и все… Какие тут могут быть дела?
И глядя на него, я понял: теперь у нас и действительно дел уже не будет никаких. Он напуган. Он больше не поможет мне ничем.
Капитан вернул ему билет. Поднес руку к козырьку. Щелкнул каблуками. И круто поворотившись ко мне, сказал:
— Ну, а вам придется пройти со мной.
— Вы что же хотите, — спросил я, — арестовать меня, что ли?
— Там видно будет, — пожал плечами капитан, — разберемся. Проверим.
Он осмотрелся — окинул цепким, щупающим взглядом комнату.
— Кстати и здесь — в помещении — тоже надо проверить кое — что…
— А ордер на обыск у вас имеется? — быстро спросил я.
— Ишь, каков! — усмехнулся капитан. И подмигнул своему напарнику. — Разбирается в законах; стреляный волк…
И затем добавил — как бы играючись, шутя:
— Формального обыска мы делать вовсе и не собираемся — успокойся. Просто, хотим посмотреть… Вот, например, — интересно: что у тебя в столе?
— А что там может быть? — Я развел руками. — Не знаю… Да Господи, смотрите, пожалуйста!
И тут же я вспомнил, сообразил: в столе лежит мой нож. И меня всего словно бы обдало холодом. Я сказал — осторожно, вкрадчиво, с запинкой:
— Пожалуйста — о чем разговор! Но… Что вас, все же, интересует?