Остальные трое приблизились, обнажая клинки. Один из них выстрелил в меня, но промахнулся. Мысленно возблагодарив Бога, я направил лошадь вперед, видя как за мной следуют Себастьян с Альбертом.
В противники мне достался цветасто разнаряженный голландец, носящий поверх одежды кирасу. Он тяжело дышал, словно лошадь, на которой сидел, и уже держал свой клинок занесенным для удара.
Мы встретились и оружие соприкоснулось, вышибая искры. Выбрав момент между его ударами, которые я либо парировал, либо уклонялся от них, мне удалось сделать выпад, невзирая на то, что валлонский меч больше удобен для рубящих ударов. Клинок вонзился в незащищенную сталью левую подмышку моего противника. Провернув меч в ране, я выдернул меч из его тела.
Он закричал, уже не пытаясь нанести удар, а тем более защититься от моего. Я рубанул его по шее. Не встретив преграды, клинок рассек ему нижнюю часть лица и перерубил шейные позвонки — я слышал, как они хрустнули. Заливая одежду и доспех кровью, он сполз с лошади.
У меня на несколько мгновений секунд задержалась в голове мысль о том, что его экипировка теперь бесполезна для нас. Потом я присоединился к бою Себастьяна с другим всадником, более опытным в фехтовании, и эта мысль исчезла.
Вдвоем мы убили его и успели досмотреть окончание схватки Альберта с третьим преследователем. Они бились на равных, и мы дернулись в сторону мага, чтобы помочь ему. Но тот протестующим жестом — специально выкроил на это время, орел! — остановил нас. Спустя несколько секунд его голландец допустил ошибку, последнюю ошибку в своей жизни, и бой завершился. Этот всадник, в отличии от других трех, не носил доспеха.
Осмотрев тела убитых врагов, мы обнаружили, что стали обладателями трех кирас — одна из которых была с отверстием от Себастьяновой пули напротив сердца (я-то стрелял в голову) — пяти сотен гульденов в общей сложности, четырех лошадей и небольшого запаса оружия: мечи, пистолеты, один кинжал для левой руки.
Лошадей решили взять с собой, чтобы худших продать при первом же удобном случае, а на оставшихся продолжить путь. Кирасы мы поделили, наскоро разыграв их в кости. Та, что была продырявлена, досталась мне — никогда не везло ни в кости, ни в карты. Два пистолета мы отдали Альберту, получив от него обещание, что как только в ближайшее время у него найдутся свободными хотя бы полчаса, он обязательно посвятит их урокам стрельбы под моим руководством. Фон Вормсвирген, страстно ненавидящий доспехи за то, что они портят его дорогую, прекрасно отделанную одежду, поныл немного. Но потом, естественно, надел кирасу.