„Да, — размышлял я, тоскуя, — начинаются неприятности. У меня они всегда идут одна за другой! Утром был нехороший разговор с редактором, а теперь вот — арест… Что же будет дальше?
* * *
Появился конвоир, поманил меня пальцем. Мы прошли по пустынному коридору и остановились у крайней двери. На ней висела табличка: „Зам. начальника отделения капитан Соколов". Милиционер постучал деликатно. Отворил дверь и впихнул меня в кабинет.
Здесь было тихо, полутемно; комната освещалась настольной лампой, затененной большим абажуром. За столом сидел человек в расстегнутом мундире. Косой свет лампы обливал его шишковатую лысину, длинный извилистый нос, краешек золотого погона. Он был в очках, и стекла их отсвечивали слепым белым блеском. Увидев меня, он поднялся и сказал, протягивая руки.
— Милости прошу! Присаживайтесь. Вот в это кресло…
Я уселся и какое-то время разглядывал его, напряженно наморщась, катая в зубах папироску. А он продолжал:
— Очень рад увидеться с вами, право же, очень! Мы вас оторвали от стола, лишили ужина… Но не огорчайтесь. Здесь у меня найдется кое-что. Могу предложить превосходный армянский коньячок, ветчинку, копченую спинку хариуса — знаете эту рыбку? Сибирская форель! Европейской худосочной форели с нашей ни в жизни не сравниться. Даже и речи быть не может! За такую спинку, хе-хе, все, как говорится, отдашь — и то будет мало…
Он говорил быстро, напористо. Но слова его звучали как-то дико, походили на бред. И я подумал оторопело: „Какая еще „спинка"? О чем он?.. Это, что же, новый, «хрущевский» стиль ведения допросов?"
Капитан в этот момент умолк, посмотрел на меня пристально. И вдруг засмеялся:
— Я знаю, о чем вы думаете! По лицу вашему вижу. Нет, нет, все не так… От вас мне сейчас ничего не надо! Просто узнал, что в Таштыпе появился журналист, и вот решил пригласить…
— Ничего себе „пригласить", — проворчал я, гася папиросу.
— Ах вот вы о чем. Ну, ну, не обижайтесь. Это все дурак сержант напутал. Перестарался… И я приношу свои извинения. Я, в сущности, чего хотел? Увидеться со свежим человеком, немного выпить, поболтать о литературе. Абакан — это, конечно, не Москва и не Париж, но все же столица области. Культурный, так сказать, центр. У вас там жизнь кипит. А я здесь полностью оторван от мира. Лишен общения… И, знаете, от этого иногда тяжело становится — тоска берет за душу… А от тоски и от скуки есть только одно лекарство!
И он жестом фокусника извлек откуда-то бутылку коньяка. Мы начали пить. Коньяк действительно оказался превосходен. И спинка хариуса тоже была неплоха. И постепенно я отмяк, оттаял, перестал топорщиться. Нелепая ночная эта беседа с тоскующим мусором начала меня даже забавлять.