Рано утром я разыскал профессора Ивлева. И сразу же понял, что встретил занятного чудака.
Мой рассказ о Священной пещере и Пляшущей Ящерице вызвал у него неподдельный восторг.
— Значит, вы видели! — воскликнул он. — Видели. Наконец-то!
— Да вот в том-то и дело, что я не знаю — было ли это в действительности или же просто померещилось… Может быть, мы с Денисом попали во власть галлюцинаций?
— Может быть, — усмехнулся старик, — а может, и нет…
Тщедушный, сутуловатый, с седой всклокоченной бородкой, он чем-то вдруг напомнил мне шамана. Того самого, которому я недавно дарил „Золотое руно". Разница меж ними заключалась в том, что шаман был мистиком и свято верил в духов. А профессор считал себя материалистом и верил в существование на земле остатков древней кремнийорганической жизни.
— Кремнийорганические существа, рассуждал он, шатая по шумной улице к школе, представляли собою первую, уникальную форму жизни, зародившуюся в ту давнюю пору, когда земля была еще юной, горячей…
Горячей — это в смысле огненной?
— В общем, да. Представьте себе период, когда формировались материки, шли горообразовательные процессы… На планете тогда действительно было горячо! Ну, а затем вулканические силы ослабли. И огненная жизнь эта начала помаленьку угасать. И некоторые ученые, к числу коих принадлежу и я, полагают, что обыкновенная глина, знаете, которая встречается в оврагах и на откосах рек, — образована из кремнийорганических существ. Так, например, каменный уголь это кладбище первобытных папоротников и хвощей А, скажем, пласты известняка…
— Да, да, — сказал я, — из ракушек! Знаю! Но кремнийорганическая жизнь — это ново, ничего подобного я и не слыхивал! Хотя, конечно, в дочерей огня, в Саламандр, судя по литературе, верили многие…
— Многие и давно, — подхватил профессор. — О них писали Аристотель и Плиний. Ими всерьез интересовались средневековые ученые. Да и не только средневековые… Не только… Наш современник, академик Вернадский, например, утверждал, что „жизнь на земле существовала всегда". Но ведь он же прекрасно знал, что белковая жизнь возникла не сразу… Значит, он имел в виду какую-то другую форму… Какую же? Безусловно, кремнийорганическую!
— Признаться, я всегда думал, что данная тема — сугубо поэтическая, — пробормотал я, — связанная с мистикой, с магией. И уж во всяком случае, к строгой науке отношения не имеющая… А тут, оказывается, целая теория!
— К сожалению, официально не признанная, — развел руками Ивлев. — Но сторонников у этой теории немало! И доводов в ее пользу достаточно.