А когда наконец нашел — жиганы его в тайге прихватили. И все золотишко забрали. Все! Подчистую! Без жалости! Ну, а в конторе ему не поверили, решили, что он схитрил, обманул… Ну и оформили на него уголовное дело.
— И что же с ним теперь?
— Да что? Дожидается суда. А здешние органы тоже ведь жалости не знают! Это известно. Суд всегда дает полную катушку.[27]
— Вот чертовщина, — проговорил я, — действительно, ситуация, как в притче о воробушке. Знаешь, который в навозе завяз. Он клюв вытащит — хвост застрянет, хвост вытащит — застрянет клюв.
Потом мы заговорили о жиганах. И я поинтересовался, много ли их здесь? Семен ответил, усмехнувшись, что достаточно, хватает с избытком…
— В позапрошлом году, — добавил он, — появилась новая банда. „Черная кошка", таково ее имя. О ней жуткие вещи рассказывают.
— „Черная кошка"? — сказал я, внутренне весь напрягшись. — В позапрошлом году, говоришь?
И опять мне припомнились далекие Очуры и все, что я слышал там об этой банде и о ее вожаке…
— Кто же в этой „Черной кошке" верховодит? Уж не Каин ли?
— Верно, — удивился Семен, — Каин… Откуда ты знаешь?
— Слышал.
— О нем вообще-то многие слышали. А вот каков он на вид, никто не знает.
— Отчего ж так?
— Да он, говорят, бережется, прячет свой лик от посторонних… Ну, а тех, кто его увидит, сразу кончает. Не любит оставлять живых свидетелей.
Но я не только разъезжал по тайге и по разным приискам, у меня хватало дел и в самом Енисейске.
Помимо корреспондентских обязанностей, на меня была возложена также организация традиционной „воскресной литературной" полосы. Эта полоса заполнялась публикациями творений местных авторов. В Енисейске — как, впрочем, и повсюду — имелся свой, весьма обширный кружок начинающих… Были среди них люди способные, но были и явные графоманы. И возиться с ними приходилось немало. И возня та была нелегка.
Словом, каждый уикенд — с вечера пятницы по понедельник — я проводил в городе. И день ото дня все ближе знакомился с ним, все лучше узнавал историю „Золотой столицы Сибири".
* * *
История эта своими корнями уходит в глубину веков… Семен Потанин не случайно в разговоре со мной вспомнил легенду о „каменных людях" и о „Золотой Бабе".
С нее-то, с этой Бабы, все и началось.
Первые упоминания о ней встречаются в древних скандинавских сказаниях и в фольклоре славян — новгородцев, архангельцев, холмогорцев. Проникая за полярный Урал, на восток, в поисках драгоценной пушнины, все они слышали многочисленные рассказы туземцев о каких-то странных людях, живущих в горных пещерах, осыпанных рубинами и алмазами. И хранящих в тайном своем капище гигантского идола из чистого золота.