— Ну, нет, — произнес вдруг Карарбах. И впервые за все время шевельнулся и поднялся медленно. — Эти двое от нас не уйдут! Их конец близок. Они уже сейчас почти как неживые… Все равно что мертвые…
— То есть как это? — с запинкой спросил я.
— Однако, я думал, ты умнее, — сказал Карарбах, и узкие глаза его сощурились, превратились в неразличимые щелочки. — Неужто не понимаешь? Они уже не люди. Они стали терраками.
— Террак — это проклятый, — пояснил Семен, — человек, у которого душа пожрана злыми духами.
— Да, да, — сказал я, — припоминаю… И у чукчей и у якутов террак — тоже нечто вроде оборотня.
— Ну, вот, — сказал Карарбах, — они такие… И места им на земле больше нету! По закону тайги каждый, кто встретит оборотня, должен его убить. Так что их все равно ждет чья-то пуля.
— Но я все же предпочитаю, — добавил Семен, — чтобы эта нуля была — моя!
Вот так внезапно обстоятельства изменились, и я выбыл из игры. И прошла неделя. И началась другая… Я жил теперь в ожидании новостей. А их все не было. Их все не было!
Семен и Карарбах бесследно исчезли, канув в дремучей тайге. Охота на оборотней, судя по всему, завела их далеко…
А над тайгою свистала осень, летели низкие, снеговые, подгоняемые ветром тучи. И ночная мгла теперь дышала зимней стужею. А дни делались все короче, все сумрачней…
И с каждым днем все тоскливее становилось мне в Енисейске. И уже ничем не привлекал меня этот легендарный город. И окрестные пейзажи потеряли былую прелесть. Что-то случилось, не с пейзажами, конечно, а лично со мной. Очевидно, я просто устал. Устал от этих мест, от приключений, которым не видно было конца. И вообще ото всей моей нескладной, неспокойной здешней жизни.
И в один из таких тоскливых, тусклых дней пришла на мой адрес посылка из Абакана. Я вскрыл ее и увидел свеженькие, еще пахнущие типографской краской, обложки моих книжек.
Первый мой поэтический сборник назывался „Под незакатным солнцем". Имелось в виду заполярное солнце, которое в течение всего лета не заходит за горизонт. И рисунок обложки был поэтому расцвечен в яркие, солнечные тона. В посылке находилось 15 экземпляров сборника. И когда я рассыпал их по столу, в комнате как будто и впрямь посветлело…
Посветлело и в комнате, и в душе моей, и не только из-за книжек. Вместе с посылкой пришло также письмо, официально извещавшее меня о том, что я назначен делегатом Сибири на Всесоюзное совещание молодых писателей, которое должно состояться в Москве в ноябре 1956 года.
Это была уже настоящая, большая удача! Я так долго ее ждал, с таким трудом пробивался к ней, что теперь растерялся. Привыкнув не верить в ее реальность, я как-то даже не сразу сообразил, что указанный год — это год текущий, нынешний. А до ноября месяца оставалось совсем немного…