И в заключение высказывалась мысль о том, что всех левонастроенных писателей надо брать под строжайший контроль. И вообще важнейшая задача сейчас — это повышение революционной бдительности! У советской системы много врагов — внешних и внутренних, — и забывать об этом нельзя ни на миг.
— Ну как? — спросил, воротясь, мой приятель. — Впечатляет?
— Да, — поежился я, — страшноватая статья… Напоминает сталинские времена.
— Вот именно, — сказал он, разливая по рюмкам коньяк. — В нашем клубе, между прочим, сегодня эту статью обсуждали на общем собрании.
— Ну и что?
— Было решено повысить бдительность. — Он залпом выпил коньяк. — Ты представляешь себе, что это означает?
— Догадываюсь…
— Видишь ли, данная статья является как бы прелюдией, подготовкой к решительным действиям… И с минуты на минуту эти действия могут начаться. Такие периоды бывали и раньше. Их называли „охотой за ведьмами".
— То есть, иными словами — может начаться террор?
— Да что-то вроде этого, — произнес он как бы в замешательстве. И я почувствовал, что слово „террор" произносить ему не хочется, оно его гнетет, пугает…
— Ты говоришь, с минуты на минуту, — сказал я. — Стало быть, все уже готово?
— Все. Недостает лишь одного…
— Чего же?
— Конкретного приказа из Москвы.
— Та-ак, — протянул я. И тоже выпил. И сейчас же налил себе снова. — Веселенькое дельце.
Некоторое время мы оба сидели в молчании. Затем я спросил:
— Кстати, ты так и не объяснил мне, каким же образом все это касается лично меня? Я ведь не выступаю против коммунизма.
— Но и против капитализма ты тоже не выступаешь, — заметил он, — и вообще ты всегда держишься какой-то странной середины…
— Земля круіла, — ответил я, — как старый бродяга я знаю это по собственному опыту. И могу тебе сказать: если круто загибать влево, выйдешь с правой стороны, и наоборот… Середина — лучше всего!
— Однако эта твоя позиция в глазах начальства отнюдь не выглядит лучшей… Учти, кое-кто в управлении считает тебя опаснее многих откровенных леваков.
— Почему?
— Ну, как же! Тот, кто сильно шумит, тот на виду. Он прост и ясен. С ним не сложно… А ты все время как бы уходишь в тень, ускользаешь. И об этом тоже сегодня шел разговор.
— Именно так — обо мне?
— Да именно так. Но, конечно, говорили не только о тебе одном…
— И чем же этот разговор закончился?
— Решили приглядеться к тебе повнимательней…
— Стало быть, я уже занесен в черный список?
— Милый, — сказал с удивлением мой приятель, — да ты разве не знаешь? Ты же ведь в черном списке всегда находился. Всегда!
— Ну это ты, пожалуй, приврал, — пробормотал я встревоженно.