Так или иначе, у меня на руках непогашенное свидетельство сроком на сто
пятьдесят суток. Как мне объяснил наш юрист, перед визированием свидетельства я
имею полное право перезаполнить его на любое имя и проставить любую дату. Если
только Вы согласитесь оказать помощь мне и моей несчастной супруге, вы в тот же
самый день — или любой другой по вашему выбору — сможете зайти вместе со мной в
нотариальную контору и воспользоваться этим свидетельством как пожелаете.
Умоляю Вас о согласии. Если вы примете решение, прошу известить меня об этом.
Достаточно позвонить по моему парижскому телефону — он есть в справочнике — и
просто сказать «да» или «нет». Также прошу о сохранении полной тайны…»
Госпожа Бурлеска бессильно опустила тонкую руку с письмом, чувствуя, как по шее
стекает струйка пота, змейкой пробирается в ложбинку грудей, чтобы расплыться
где-то на ободке накрахмаленной тряпичной фиалки. Дьявольщина, мы никак не
можем перестать украшаться, хотя бы так. Всё-таки этот дурацкий цветочек надо
бы убрать. Или не стоит: вряд ли такое привлекает маньяков. Хотя кто знает, что
делается в голове у маньяка? Что сейчас происходит в голове у Гора? Лучше не
думать.
Но если она согласится, она сможет снять чёрную тряпку на целых сто пятьдесят
дней. Сто пятьдесят дней она сможет ходить по улицам любого города спокойно и
без страха. Загорать на пляже. Купаться в море. Идти через толпу мужчин и не
бояться их взглядов. Сто пятьдесят дней гарантированной личной
неприкосновенности. Правда, потом будет ещё тяжелее. Но она устала. Она
заслужила отдых. И смешная плата за это — убить ублюдка, убить легально и
честно. Да, она с ним когда-то была близка. Но теперь их ничто не связывает,
кроме нескольких воспоминаний. Которые ей, конечно, дороги, но не настолько,
чтобы ради них носить чёрную тряпку и не видеть солнца все оставшиеся годы —
пока она не подурнеет настолько, что никакой сумасшедший не прельстится её
телом… Хотя нет, паранджа — это теперь навсегда. Сумасшедшие бывают разные.
Бурлеска снова склонилась над письмом. Внизу была приписка другим почерком:
«Варлека, зайчик. Это пишет твой старый лис. Извини за повод, ну да тебе не
привыкать. Ты крови никогда не боялась, а я тебе давал её понюхать, и твоей и
своей. В общем, валяй, детка. Навеки твой Г. С».
Варлека машинально кивнула. Да, это было похоже на Гора: с ней он был именно
таким. Однажды он дал ей опасную бритву и потребовал, чтобы она резала ему
спину во время каждого оргазма. Он вынес то ли девять, то ли десять порезов,
под конец они буквально купались в луже крови… Иногда у него в голове что-то
переключалось, и тогда он связывал её… чем? Кажется, какой-то толстой упругой
лентой — так, что она не могла пошевелиться, и бил её кожаной плетью с чёрной
латексной рукоятью в форме конского члена. О, как он её бил! Потом засовывал
эту рукоять в то место, а сам пользовался другим. Тогда ей это нравилось.