Чижиков не был совсем не прав. Доктор произвёл на неё какое-то странное впечатление, скорее неприятное, чем выгодное. Ей казалось, что его синие холодные глаза загораются каким-то особенным светом всякий раз, как он встречался с ней взглядом. Она смутно помнила, что видит его не впервые. Ах, да! Этот странный пристальный взгляд она не раз ловила устремлённым на себя во время вечерних занятий в Публичной библиотеке. Как-то всегда выходило, что этот странный человек оказывался со своими старинными фолиантами за одним из соседних столов.
Дина насмешливо улыбнулась своим мыслям и коснулась клавиш. Робко, неуверенно прозвучали первые рыдающие аккорды «похоронного марша». Вот они сгустились, окрепли; среди них можно уже различить мерные тяжёлые шаги толпы, идущей за гробом.
В столовой притихли, перестали звенеть посудой.
В тяжёлые сумрачные аккорды вступает, словно голос жизни, светлая высокая мелодия; её давят суровыми голосами басы, и вдруг покрывает всё полный безысходной тоски, отчаянный вопль. Минута — и снова мерно и мягко шагают сдержанные аккорды… Раз, два…
Дина не следила за нотами, пристально глядя своими серыми серьёзными глазами в темноту, сгущавшуюся в глубине комнаты за роялем.
Вдруг она вздрогнула и, взявши неверный, резанувший уши аккорд, разом оборвала игру…
Прямо из темноты на неё глядел знакомый ей странный лучистый взгляд.
Она нервно захлопнула крышку рояля и, встав с места, подошла к подруге.
— Что же ты, Дина?
— Не знаю, не играется сегодня… У меня, должно быть, мигрень.
— Ну-у! — разочарованно протянул артиллерист. — А я только расположился слушать…
— Ваше превосходительство! — шутливо обратилась Наташа к вышедшему из столовой психиатру. — Отчего музыка так действует на душу?
Знаменитость с улыбкой погладил бороду и кивнул за рояль.
— Это вы, девочка, вон кого спросите. Это по его части. У него своя теория. Куда нам, старикам!
— В самом деле, доктор, вы знаете?
— Профессор мне льстит, — с улыбкой ответил доктор Чёрный, прервав разговор, который он вёл вполголоса с Дорном. — Теория принадлежит не мне, а профессорам Блондло и Мейеру, открывшим особые излучения, сопровождающие всякое нервное и умственное напряжение…
— Ах, это фотография мысли? Я что-то читала об этом, по правде сказать, не верю.
— Нет, это не фотография, — спокойно возразил доктор. — Открытые профессором Блондло излучения не действуют на фотографическую пластинку.
— Как же их в таком случае обнаружить?
— К сожалению, при мне нет прибора, посредством которого я мог бы вам это показать. Лучи эти усиливают тускло мерцающий свет. Для обнаружения их берётся экран, покрытый сернистым кальцием.