— Теперь бумажник!
Левой рукою, не выпуская из правой ножа, он выхватил из-под Беляева бушлат, обшарил его и, найдя бумажник, поднёс его раскрытым к фонарю.
— Пачпорт! — разглядел он. — К чёрту! Этой дряни мы сами сколько хочешь наделаем. — Пакеты! Наверху распечатаем… Больше, кажется, ничего!.. Ну, чёрт с тобой! Бумажник не возьму. Ещё попадёшься с ним. Теперь сиди и моли Бога! Счастлив твой Бог, что отдать согласился, а то бы я из тебя такой солонины накрошил… Коли пикнешь, всю полицию на ноги подниму… Сиди смирно… «француз»!..
Янсон прикрыл дверцу ящика и быстро исчез со своим фонарём между тюками и бочками.
Наверху визжали якорные цепи и шуршали буксиры, выправляемые пароходом.
Минут через пять судно дрогнуло и медленно стало поворачиваться носом к морю…
Широкие итальянские окна дачи «Марьяла» были настежь открыты, и в них вместе с запахом клейких молодых берёзовых листьев, долетавшим снизу из-под горы, где песчаная, одетая сосняком дюна уступала место осушенным торфяникам, вырвалось оглушительное щебетанье скворцов, словно чёрные большие мухи, облепивших придорожный плетень.
Море давно уже вскрылось, и мелкие морщинистые волны тихонько обтаивали последние обломки льда, словно сухие, белые корочки, прилипшие ещё кое-где к песку.
Со стеклянной небольшой веранды развёртывалась красивая панорама горизонта почти на половину окружности.
Слева прямо из воды поднимались тонкие дымчатые контуры церквей и фабричных труб.
В той стороне, вёрстах в тридцати по морю, находился Кронштадт.
Невидимый в обыкновенное время, он иногда в солнечный день, когда с юга тянул мягкий и тёплый ветер, словно вылезал из моря и висел в небе, отделённый от воды тонкой серебристой полоской на самом горизонте.
Ближе, тяжело лёжа на воде каменным брюхом, тянулись один за другим форты, подставлявшие лучам заходящего солнца свои словно вымазанные кровью гладко облицованные гранитные щёки.
На север далеко убегала щетина финских лесов и чёрным зубчатым гребнем рисовалась на красном расплющенном диске светила.
— Какая дивная погода! — выронил доктор Чёрный, сидевший в плетёном низеньком кресле.
— Да! — задумчиво ответил Дорн со ступенек веранды. — В такие вечера хорошо бы уйти в море на парусной лодке далеко, так, чтобы не видать ничего, ни берега, ни… людей!
— Да. В такие вечера в лаборатории душно, — подтвердил доктор. — Как, по-твоему, Джемма?
— M-lle Джемма мечтает! — сказал Дорн.
Полулёжа в большом мягком шезлонге и положив смуглый подбородок на тонкую бронзовую руку, молодая девушка вся ушла в созерцание медленно тонущего за лесом светила.