— Капитан не отвечает, — просигналил снова Беляев. — Сейчас справлюсь сам.
Он снял резонаторы и, поднявшись с кресла, должен был опереться рукою о стену — пол словно уходил у него из-под ног.
Он не сразу узнал палубу, распахнув дверь рубки.
Нос парохода осел в воду настолько, что волны плескались у брезентового барьера нижнего мостика. Лебёдка и фок-мачта с перепутанными снастями короткими редьками высовывались из воды.
Корма парохода, напротив, поднималась из воды всё выше и выше. И жуткое чувство нагоняла теперь эта огромная, уродливо горбящаяся махина, там и сям мерцающая десятками ярко освещённых окон.
Беляев с трудом спустился по лестнице, ставшей отлогой, на командирский мостик — и в ужасе отпрянул. Прямо под ногами у него валялся какой-то кровавый мокрый огрызок, уходивший в воротник форменного синего сюртука с жирными золотыми галунами на рукавах.
Жилистая бледная рука с тяжёлым гербовым перстнем на мизинце судорожно сжимала револьвер.
Генерал Фан дер Ливен выстрелил себе из маузера в рот, и страшной силы заряд сорвал ему начисто верхнюю половину черепа.
— Капитан застрелился! — просигналил Беляев, вернувшись в рубку. — Я на пароходе один. Сколько продержится? Не знаю… На мой взгляд, недолго. Кто? Я?.. Русский инженер, служил на пароходе механиком… Фамилия? Моя?.. Зачем? — Беляев печально усмехнулся в своём кресле. — Я русский… Шлюпки направились к востоку, в сторону берега. Всех четырнадцать…
— Та-ап… тап! — защёлкали снова в резонаторах вызовы. — Та-ап… ап… «Нора». Галифакс — Антверпен. Кто вызывает?..
— 16°4 W. 48° N, — лихорадочно выстукивал Беляев новому собеседнику. — Спешите на помощь гребным судам. Да, 16°4 W, курс Гибралтар. Завязал связь с «Британиком»… Сообщите соседям… Аппарат отказывается работать, сильно кренит… Прощайте! Нет… не думаю… едва ли…
Беляев выпустил рукоятку клавиши, потом впился в неё снова и раздельно просигнализировал:
— «Нора»… или это «Британик»?.. Говорит «Фан-дер-Ховен». Динамо остановится сейчас, вода подходит к шканечным люкам… Алло! Вы слушаете?.. Кончаю сигналить. Прошу передать привет русской пассажирке на вельботе… Она знает… Прощайте!.. Да, сколько миль до вас?.. Пятнадцать? Значит, через час.
Беляев в последний раз нажал клавишу аппарата и, сняв с головы ремень с резонаторами, откинулся в кресле.
«Сейчас умирать!» — лениво вползло в сознание будто со стороны. Находившиеся в страшном напряжении во время переговоров нервы теперь словно оборвались. Он с трудом нашёл в себе силы подняться с места.
Свежий ветер пахнул ему в лицо.