– Бежать? – почти испугалась Варвара. – Ты предлагаешь бежать? Нет, уже поздно…
– Не говори глупостей! Спасайся!
– А что будет с людьми, со всей моей группой? Я собрала их вместе, выманила их согласие на участие в эксперименте…
– Забудь о них, – приказал Воскресший. – Они вдвойне мертвецы! Первый раз, когда хотели покончить с собой. Второй, когда согласились на наши посулы. Беги, дурочка! Такого шанса больше не будет!
– Я остаюсь, – глотая слезы, прошептала Варвара.
– Ты помнишь песнь о Нибелунгах? – внезапно спросил Воскресший. – То место, где Зигфрид купается в крови поверженного дракона, чтобы стать абсолютно неуязвимым?
– Да, кажется, помню… Он забыл о маленьком березовом листке, прилипшем к его лопатке.
– Ты тоже хочешь искупаться в «крови дракона» – любимого дракона? Ничего не выйдет, ты слишком слаба, и с этой минуты я твой враг.
– Я знаю, ты честный и прямой враг, – сквозь судорогу улыбнулась Варвара. – Ты не выдашь меня своей своре.
Обратно шли молча, так же молча нырнули в терминал позади бетонной стены.
– Помни о листке… – на прощание шепнул Воскресший и скрылся за герметичной дверью-люком.
Утром Варвару вызвал Гвиадов, чтобы дать ей заключительные инструкции перед началом операции. Он подтвердил, что все найденные ею люди дали письменное согласие на участие в эксперименте. Драконы оказались настоящими законниками, они действовали только в рамках инструкций и целого свода различных установлений и правил. Благодаря этому умению жить по букве они считали себя абсолютно непогрешимыми.
В темном душном зале, задрапированным черным бархатом, вспыхнул лазерный экран. Первой в «черном списке» оказалась немолодая женщина с трагически-напряженным лицом: Лидия Петровна Родина.
– Из досье, – негромко зачитала Варвара. – Мысли о суициде приходят регулярно. Причина депрессии – исчезновение сына, которого она считает погибшим.
– Что с сыном?
– Ушел из дому и бесследно пропал, – пожала плечами Варвара.
Лидия Петровна на экране потерянно повторяла:
– Никогда, никогда себе не прощу…
– Но ведь вы не виноваты, – мягко возразил голос за кадром.
– Виновата! – почти крикнула женщина. – Славику тогда четыре года было, когда я снова забеременела. Жили мы с мужем хорошо, ну, думаю, от добра добра не ищут, зачем еще рожать, только уродоваться, избавилась тогда от ребеночка… Если б знать… Сейчас бы у меня бы хоть кровинка осталась…
– Все понятно, – оборвал ее исповедь Гвиадов, – суицидальный синдром на почве вины. Дальше!
– Этого персонажа я назвала капитан Копейкин, – продолжила Варвара. – Кадровый офицер, воевал контрактником в Чечне. Ему не заплатили боевые за полгода, жена собрала вещи и покинула нищего вояку, тогда он поставил ультиматум – или тыловики выплачивают все не только ему, но и его боевым товарищам, или он покончит с собою. Пилаты из финчасти с радостью умыли руки, а бедняге Копейкину не осталось ничего другого, как пустить себе пулю в висок. Прощаясь с жизнью, он глотнул для храбрости водочки и промахнулся.