Хотя, с его точки зрения, на самом деле особого беспорядка и не было.
Но она по-прежнему отказывалась выйти. И не позволяла ему войти.
Может, колонка была своеобразным посланием ей?
Он повел плечами, постучал пальцами по краю стола и позволил мыслям свободно дрейфовать в поисках слов.
А ребенок, впервые выводящий собственное имя на листе бумаги, не является ли он своего рода художником? Художником, исследующим возможности интеллекта, координации и самого себя? Когда ребенок держит этот толстый карандаш или яркий мелок в своих пальцах, выводит буквы на бумаге, не создает ли он символ самого себя через линии и кривые? Это то, что я есть, и я единственный в своем роде.
Искусство в утверждении и завершенности.
А женщина, на столе которой каждый вечер горячий ужин? Для шеф-повара «Кордон Блю[18]» это может быть самая прозаическая еда, но для тех, кто не может разогреть чашку готового супа, блюдо из мяса, картофельного пюре и горстки бобов не что иное, как великое и таинственное искусство.
— Флинн?
— Работаю, — отрезал он, не поднимая взгляда.
— Не ты один. — Рода вошла, закрыла за собой дверь и села в кресло. Она сложила руки на груди и уставилась на Флинна через прямоугольные стекла очков.
Но без публики, готовой с радостью поглощать искусство, оно превращается в застывшие объедки, годные лишь…
— Черт.
Он отодвинулся от своей клавиатуры.
— Что?
— Ты на дюйм урезал мою статью.
Его руки так и чесались взять Слинки. И стянуть блестящие кольца на тощем горле Роды.
— И?…
— Ты сказал, что в ней должно быть двенадцать дюймов.
— А получил одиннадцать твердых дюймов, и один дюйм воды. Я сократил лишнее. Это была хорошая статья, Рода. Сейчас она стала еще лучше.
— Я хочу знать, почему ты всегда нападаешь на меня, почему ты постоянно обрезаешь мои статьи. Ты едва касаешься статей Джона или Карлы, а их работы всегда больше моих.
— Джон ведет спортивную колонку. Он дает обзор спортивных событий за целую декаду. Это почти наука.
Искусство и наука, подумал Флинн и сделал короткую заметку в блокнот, чтобы не забыть добавить это в колонку. И спорт… Если посмотреть, как питчер придает форму грунту на базе своими ступнями, пока она не станет именно той формы, плотности, уклона…
— Флинн!
— Что?… — Он попытался вспомнить, о чем они говорили. — И я урезаю Карлу, если это необходимо. Рода, мне нужно работать. Если ты хочешь дальше в этом копаться, оставь это на завтра.
Ее губы поджались.
— Если мы сейчас это не решим, завтра меня здесь не будет.
Вместо того чтобы потянуться за фигуркой Люка Скайокера и представить, как воображаемый джедайский меч светящимся клинком стирает самодовольную улыбку с лица Роды, Флинн откинулся на спинку кресла.