— Да подожди, не тряси ты меня, окаянная, — свекольно-красное лицо вахтерши покрывали мелкие бисеринки пота, — всю душу вытрясешь, и так еле на ногах держусь, — она стала шарить по карманам фартука в поисках ключей.
Послышался дробный стук каблуков, затем грохот, сопровождающийся треском, словно сломалась деревянная доска. Яростное рычание наполнило вестибюль.
Из вестибюля в коридор, высунулась зубастая морда, показавшаяся Варваре Петровне, невероятно огромной Следом еще одна. Досматривать она не стала. Безошибочно выхватив в связке нужный ключ, воткнула его в замочную скважину. Теперь в поле ее зрения было только лицо Татьяны, на глазах ставшее мертвенно-бледным. Сзади, задавленным голосом, пискнула Наташа. Варвара Петровна спиной почувствовала приближение зверя. Замок спасительно щелкнул, открываясь. Распахнув дверь вахтерша влетела в буфет, за шиворот таща за собой окаменевшую от ужаса Татьяну. Трясущаяся Наталья, заскочила следом и помчалась дальше, куда-то на кухню. Молниеносно, словно, годами тренировалась на скорость, вахтерша захлопнула дверь прямо перед носом зверя, ключи с громким лязганьем упали на пол.
Глухой удар заставил ее отшатнуться. Еще один. Трясущимися руками, наваливаясь всем своим грузным телом, она придвинула к двери тяжелый стол и рухнула на пол.
— Господи, что же это делается?.. Господи, спаси и сохрани… Богородица Дева, радуйся… Благодатная Мария, Господь с тобою… благословенна ты в женах… и благословенен плод чрева твоего… Усердно к тебе прибегаю, скорая помощница и молитвенница о душе моей… Избави мя от бед и напастей…
Сыпалась штукатурка, трещали косяки. И чем сильнее скребли когти по толстому дереву дверной обшивки, тем исступленней женщина молилась:
— Царица Преблагая, богородица матушка… защитница сирых и убогих, узриши мою беду… услыши мою скорбь, спаси и помилуй… спаси и помилуй!..
Внезапно удары прекратились. Удаляющийся стук когтей по каменному полу и все стихло. Теперь было слышно только ее шумное, со свистом дыхание. Спасительная дверь двоилась и расплывалась в глазах. На фоне пылающего лица, ставшие бесцветными губы, продолжали двигаться уже беззвучно.
Женщина попыталась подняться с пола, но не смогла и только устало прислонилась спиной к ножке стола. Голову давил железный обруч, боль зазубренными лезвиями полосовала мозг.
— Девоньки, милые… воды дайте, — язык повиновался ей с трудом. Кажись, ушел он, проклятый… дай… пересохло все.
Воды она так и не дождалась.
*****
— Еттить твою мать! — сказал Семенов.
Тело бандита лежало на полу вместе с привязанным к нему стулом. Над правым ухом трупа имелась аккуратная дырочка, вторая столь же аккуратная, была в оконном стекле.